Во всяком случае на встрече 27 марта Майский сообщил, что СССР готов начать переговоры. Причем снова был поставлен вопрос об освобождении советских пароходов еще до их начала. Галифакс не дал ответа, пытался оправдывать британскую позицию с задержкой судов тем, что Англия хочет закрыть все каналы, через которые Германия может получать нужные ей материалы[955].

Советская инициатива шла в одном русле с речью Молотова 29 марта, в которой он заявил, что между СССР и Германией нет союза, СССР проводит политику нейтралитета[956]. В Англии эта речь не осталась незамеченной. Ряд деятелей полагали, что британским властям следует пытаться улучшить отношения с СССР. В своей речи в тот же день Черчилль заявил, что Англия не хочет воевать с Россией, она ведет борьбу с Германией[957].

Тем временем английский кабинет обсуждал советское предложение о начале торговых переговоров и решил занять выжидательную позицию 19 апреля Галифакс сообщил Майскому, что все вопросы рассматриваются в Англии под углом зрения ведения войны. Правительство хотело бы быть «успокоено», что товары, импортируемые СССР, пойдут не в Германию, а для внутреннего потребления. Общий вывод Галифакса состоял в следующем: «Англия, конечно, не потеряла интереса к товарообмену с СССР… Однако по сравнению с октябрем прошлого года общая ситуация сильно изменилась, и в настоящее время британское правительство едва ли могло бы пойти на какое-либо серьезное соглашение с СССР, если бы оно не имело того или иного отношения к основной проблеме всей британской политике — блокаде Германии»[958].

Итак, английское правительство, дало понять, что оно не видит для себя значительных политических выгод от каких-либо соглашений с СССР. Незадолго до этого был подписан большой договор о торгово-экономическом сотрудничестве между СССР и Германией, и в Лондоне не знали размеры и характер этих взаимосвязей. Кроме того, все говорило за то, что на данном этапе любые попытки ослабить отношения СССР с Германией вряд ли имели бы успех.

Через несколько дней Майский на встрече с Галифаксом снова уговаривал британского министра в полезности начала торговых переговоров. В то же время он констатировал явное нежелание британской стороны идти на какое-либо улучшение отношений с СССР, подтверждая это примером с задержанием советских судов[959].

Создавалось впечатление, что стороны как бы вернулись к событиям октября 1939 г. Шли консультации, тема торгового договора существовала, но продвижения не было, причем на этот раз по вине английской стороны.