«Взрослую прозу» Игорь Ефимов публикует не часто. Его имя лучше знают, пожалуй, юные читатели, для которых он написал несколько отличных книжек, полных юмора, озорства, «опасных» ситуаций и всяческих неожиданностей.

«Взрослую прозу» Игорь Ефимов публикует не часто. Его имя лучше знают, пожалуй, юные читатели, для которых он написал несколько отличных книжек, полных юмора, озорства, «опасных» ситуаций и всяческих неожиданностей.

Действительно неожиданные слова. Хорошо, переходим к «взрослому» Ефимову:

Во «взрослой» прозе Ефимова действие развертывается неторопливо, в спокойном будничном обрамлении, так что иногда и неясно поначалу, что же тут, собственно, считать главной линией действия.

Во «взрослой» прозе Ефимова действие развертывается неторопливо, в спокойном будничном обрамлении, так что иногда и неясно поначалу, что же тут, собственно, считать главной линией действия.

Осторожный заход Кудровой – не все поймут сразу, нужно потерпеть, «вчитаться» – превращается в итоге в оправдательную речь:

Не странно ли: повесть «Лаборантка» завершается тем, что инженер уходит от своей жены; но как же все это окончательно сделалось – разрыв, уход из дома, – в каких обстоятельствах, подробностях? А неизвестно. Не важно.

Не странно ли: повесть «Лаборантка» завершается тем, что инженер уходит от своей жены; но как же все это окончательно сделалось – разрыв, уход из дома, – в каких обстоятельствах, подробностях? А неизвестно. Не важно.

Залихватское «не важно» не скрывает, а подчеркивает дефект текста Ефимова. Если бы он действительно был написан большим прозаиком, то не потребовалось бы «объясняться», читатель не заметит «провалов», погрузившись в текст. Его литературная плотность должна перекрывать плотность быта. Доброжелательный критик пытается использовать метафоры, хваля повесть:

Повествование напоминает иногда стилистику кардиограммы: это запись взлетов, падений и всплесков сиюминутного состояния героя. Мы видим, как властно управляют им неосознанные толчки чувств.

Повествование напоминает иногда стилистику кардиограммы: это запись взлетов, падений и всплесков сиюминутного состояния героя. Мы видим, как властно управляют им неосознанные толчки чувств.

Оставлю придирки по поводу «стилистики кардиограммы». Тут вопрос в ином: насколько интересно и нужно читать «кардиограмму»? И ответ будет не в пользу сердцеведа Ефимова. Густота линий самописца – обман. Прибор не подключен к живому человеку. С некоторым отчаянием Кудрова еще раз хвалит автора:

Психологический анализ – одно из основных достоинств письма Ефимова.