Мы живем по-довлатовски: «не паримся» понапрасну, как нас вынуждали раньше, воспринимаем жизнь ярко, но легко, наслаждаемся «освобождением речи» – что Довлатов считал одним из главных наслаждений жизни.

Мы живем по-довлатовски: «не паримся» понапрасну, как нас вынуждали раньше, воспринимаем жизнь ярко, но легко, наслаждаемся «освобождением речи» – что Довлатов считал одним из главных наслаждений жизни.

Увы, Довлатов «парился», «банный день» растягивался на целые годы. Бан следовал за баном. И тут не нужно ничего открывать, достаточно прочитать его письма. После возвращения в Ленинград Довлатов в очередном письме Елене Скульской сказал об этом так:

Дела мои обстоят… как бы это выразить. Представьте человека, который обокрал сберкассу. И еще не попался. То есть дела его как бы хороши. Вот и у меня такая же история.

Дела мои обстоят… как бы это выразить. Представьте человека, который обокрал сберкассу. И еще не попался.

То есть дела его как бы хороши. Вот и у меня такая же история.

И это не единичная история, связанная с запретом книги. Яркое, но лишь очередное событие из череды внутренних и внешних катастроф. Окружающие хорошо запоминали их, старательно вспоминая соответствующие эпизоды для свежих мемуаров. Из уже цитированного интервью Рейна для New Times:

Он мечтал познакомиться со знаменитым писателем тех и нынешних лет Василием Аксеновым. А я – приятель Аксенова, и тогда, и теперь. Это был 1972 год. И я позвонил Аксенову, который о нем уже знал, и сказал: «Сережа Довлатов хочет с тобой познакомиться». Он ответил: «Гениально, я приглашаю вас в ЦДЛ на обед. Завтра в 7 часов вечера я за вами заеду». В полседьмого приходит ко мне Довлатов. Видно, что он страшно старался: он никогда не носил такой цивильной одежды, а тут на нем свежая сорочка, галстук… Вижу, что он вне себя – нервный, мятущийся, речь сбивчивая. И не пьяный при этом!.. Без десяти семь он хватает пальто и шапку и убегает…

Он мечтал познакомиться со знаменитым писателем тех и нынешних лет Василием Аксеновым. А я – приятель Аксенова, и тогда, и теперь. Это был 1972 год. И я позвонил Аксенову, который о нем уже знал, и сказал: «Сережа Довлатов хочет с тобой познакомиться». Он ответил: «Гениально, я приглашаю вас в ЦДЛ на обед. Завтра в 7 часов вечера я за вами заеду». В полседьмого приходит ко мне Довлатов. Видно, что он страшно старался: он никогда не носил такой цивильной одежды, а тут на нем свежая сорочка, галстук… Вижу, что он вне себя – нервный, мятущийся, речь сбивчивая. И не пьяный при этом!.. Без десяти семь он хватает пальто и шапку и убегает…