Вера и сама не заметила, как уже некоторое время рассматривает ее ровную спину и искрящиеся медные волосы, которые даже на расстоянии источали сладкий запах меда и цветов.

Лесавка поежилась, повела плечами. Похолодало. Она все чаще вздрагивала и все ближе придвигалась к огню.

Вера, безразлично смотря на огонь, неспешно жевала кусок вяленого мяса. Настя тоже взяла кусочек и стала мерно жевать. Ее отвлек слабый не то писк, не то свист. Она не поняла, что это и где, и стала вглядываться в темноту. В отблесках огня, в темноте блеснул яркий глаз. Мелькнул и исчез. Колдунья с места метнулась к прислоненному к беседке автомату, и нацелила его в темноту.

— Что там? — встрепенулась Вера, в руке которой тут — же затрещали электрические разряды.

— Не знаю, — сглотнула встревоженная Настя.

— Успокойтесь, — сказала Полынь. — Иди сюда, — обратилась она в сумерки, — не бойся.

Настя даже не думала опускать оружие. Она все также целилась во мрак.

Снова раздался писк. Уже более отчетливо. И снова. Теперь девушки расслышали, что мяукает котенок.

Маленький, худенький мохнатый комочек вышел в круг света и, огибая костер, побежал к Полыни.

Настя облегченно выдохнула и поставила автомат на место.

— Бедняжка, — с нежностью, которой прежде не слышали от лесавки, произнесла Полынь. — Несчастная, — гладила она мяукающего котенка. — Голодненькая. Испуганная. Девочки, накормите малышку.

Она обернулась. На, усталом лице Полыни была смесь жалости и умиления. В покрытой искрящимися капельками пота руке мяукал маленький рыжик.

Настя взяла тепленькое, мурлыкающее существо, присмотрелась, и тут же с отвращением сунула его Вере.

Колдунья не поняла ее жеста, повернула котенка к свету и тут же охнула. У бедняжки не было глаза. Три глубоких царапины пересекали опустевшую глазницу.

— Господи, — прижала она к себе рыжий комочек. — Даже маленький такой, и тому досталось. Сейчас тетя Вера тебя покормит, а потом полечит, — с улыбкой стала сюсюкать она.

— Вер, — позвала Настя. — Может, выбросим нафиг, — тихо продолжила она. — Вдруг он бешенный какой.

— Сама ты, — вспылила колдунья, но продолжать не стала.

Она взяла кусок вяленого мяса и дала мурлыке. Голодный малыш набросился на него и стал жадно заглатывать, даже не жуя. Так один за другим он слопал несколько кусочков, потом печеную картофелину, запил все водой из ладошки и довольный прыгнул колдунье в подол.

— Видишь, кушает, а главное пьет воду, — гладила она мурлыкающего и трущегося о ладонь котенка, — значит, здоровенький. А глазик мы залечим.

— Опомнись. Сейчас вернется Иван, и зашвырнет его куда подальше, — проговорила Настя и сунула котенку кусочек мяса. — Ишь ты поросенок! — воскликнула она, когда тот отказался есть из ее рук.