— Господин мастер, — успокаиваясь, посмотрела лекарка в искрящиеся, влажные глаза Ивана.

— Просто Иван, — печально улыбнулся он.

— Иван, она ведь меня не простит. Ведь я столько гадостей о ней надумала. Нет ее теперь. Не кому меня прощать, грешницу. Ох сестричка… Что же ты… Верочка моя милая… Как же я теперь без тебя?

— Тихо — тихо, — шептал мастер. — Она всегда будет с нами. Вера всегда рядом. Она слышала тебя девочка, ты покаялась, и она тебя простила. Она не может тебя не простить. Ты ведь сама знаешь, наша Вера была очень доброй, она сострадала и всегда была готова помогать другим. Такой человек не мог не простить любимую сестричку. Забудь все плохое и не вспоминай. Не тревожь ее память плохими мыслями. Помни о Вере только хорошее. Она заслуживает только хороших воспоминаний.

— Но я ведь…

— Т — с — с. Забудь все, бережно храни ее светлый образ в сердце, и она всегда будет с тобой. Она станет ангелом, что будет хранить твой покой. Просто помни ее улыбку, ее добрые поступки и слова. Она навсегда останется с нами.

— Спасибо Иван, — утерла носик девушка. — Спасибо вам за теплые слова. Я пойду, помогу девчонкам.

— Ступай, — поцеловал девушку в лоб Иван. — Ступай.

— Вань, — позвал Хмык.

— Не сейчас, — отмахнулся мастер.

— Сейчас, — подошел он и встал рядом.

— Коля, ты понимаешь, я сейчас не хочу ничего слушать. Мне было достаточно твоей прощальной речи, — скривил лицо охотник.

— Я должен поговорить с тобой, до того, как вы уйдете.

— Черт с тобой. Говори.

— Не при всех.

В кабинете мерцала масляная лампа. Сырой ветерок, врывающийся в разбитое окно беспощадно трепал и пытался погасить ее тусклый, желтый язычок. Тихо шелестели сваленные в углу бумаги, и клубился туман за острыми осколками стекол, что удержались в лакированной раме. Николай прошел за стол и присел на скрипучий стул.

— Присаживайся, — указал он, на стул Ивану.

— Мне не до церемоний. Говори, что хотел.

— Сядь, говорю. Не нависай. Не люблю.