Пётр задумался, но ненадолго. Потом убеждённо произнёс:

—

Быть более бдительным, чтобы отличать доброе семя от плевел. Пока только так.

«Немного же», – подумал я, но промолчал. А Пётр, будто услышав, добавил то, что сразу вызвало у меня взволнованный отклик:

—

И ещё. «Надо быть вечно на пути в Дамаск».

Я даже пропустил несколько последующих его размышлений. Когда же включился снова, он уже говорил о другом:

—

Не стоит открывать непростые истины всем без разбора. Ибо есть люди, для которых они недоступны и в сущности бесполезны. Так что, к сожалению, следует признать: всегда будут те, кто недостоин свободы. «Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас». (Матф., VII, 6) – Да… – протянул я. – Круто.

—

А ты думал, что религия Христа только кротка, смиренна и великодушна? Нет! Она ещё и смела, и сурова, и отважна. Потомуто и имеет право утверждать поистине космические законы, до сих пор непостижимые для большинства. Слушай: «…Ибо кто имеет, тому дано будет и приумножится; а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет…» (Матф. XIII, 12). И ещё есть немало равных этому откровений.

—

Это жестоко, – непроизвольно вырвалось у меня. – И разве, выражаясь твоим же языком, не для всех существует  надежда на Возрождение и Превосхождение себя, хотя бы на пути в тот же Дамаск, что бы мы ни вкладывали в эти слова? Иначе жизнь станет сплошным страданием и адом.