—

Страдание, и боль, и ад мы постоянно носим в себе – это тоже часть нашего мира, – спокойно ответил Пётр. – А всякое препятствие – «на пути в Дамаск», – не грех повторить такое выражение и в третий раз, не правда ли? – засмеялся он, – это ещё и рождение новых возможностей.

Пётр несколько раз выпрямил спину, снял очки, чтобы протереть стёкла, но, в отличие от большинства близоруких людей, которые в этот момент выглядят совершенно беззащитными, показался мне ещё выше и увереннее, чем прежде.

—

Бывают ситуации, – сказал он, – чаще всего, именно так и бывает, когда Добро никого и ничего не побеждает, и всё-таки хочется его нести… вместе с такими же чудаками. Жизнь абсурдна, поэтому я допускаю, – он сощурил глаза, глядя на солнце, – что хотя и трудно, и не хочется порой, но можно полюбить мир и людей такими, какие они есть. Солнце равно восходит над добрыми и злыми, и есть великое достоинство в сострадании и милости к падшим.

Пётр быстро пошёл вперёд, завершая разговор.

«И право есть у всех, и погода стоит отличная, только вот хорошо бы ещё дождя не было…» – усмехнулся я про себя и тоже ускорил шаг. К этому времени мы уже минули Конюшенную площадь и вышли к Марсову полю, где стояло на обочине вызванное чуть ранее Петром такси.

—

Я еду через Садовую и могу тебя подбросить к Апраксину двору. А там – два шага и до твоего дома.

Пётр любил и хорошо знал наш город, и это тоже мне очень в нём нравилось.

—

Спасибо, но я, пожалуй, пройду пешком.