Ася была ровна и сдержанна в отношениях со мной, я же, со своей стороны, старался не нарушать её состояния замкнутой отстраненности. Лишь однажды она чуть приподняла завесу со своих переживаний:

—

Постоянно жить с тем, кто не является твоим человеком, мучительно и невозможно. Если же это всё-таки произошло и ты видишь, как один думает: «Я над миром», а другой полагает: «Это мир надо мной», и они оба не в состоянии изменить себя, ибо это составляет ядро их личности, их сущность, – то гораздо честнее, наверное, на мой взгляд, признать ошибку, чем продолжать эти… неестественные отношения. Иначе непременно ввергнешь себя – и другого, конечно, тоже – в пучину обмана, а, следовательно, создаваемого самими же нами несчастья…

Обычно я передавал Аннушку Асе после прогулки и сразу уходил к себе домой. Изредка она приглашала меня к столу, «на чашку чая», совершенно в духе Софьи Алексеевны, и тогда мы говорили, в основном, о забавных историях, происходящих с Иоанной, благо такие новости появлялись каждый день. Однажды Ася поинтересовалась, когда будет закончена вторая книга и намерен ли я продолжать работу дальше.

—

Не знаю… Не уверен. – Я покачал головой.

—

То же самое ты говорил и о первой книге, – напомнила она.

—

Человек предполагает… – развёл я руками.

—

Но ты сам хоть немного удовлетворён тем, что сделал? – Она явно хотела меня поддержать.