Несмотря на опасения приглашенных и хозяина дома в Живерни, Сезанн явился. Он весел, временами даже слишком, резок и искренен. «Мсье Роден совсем не гордец, он пожал мне руку! А у него столько наград!» – со слезами на глазах делится Сезанн радостью с Октавом Мирбо. По окончании ужина все выйдут провожать Поля до гостиницы, где тот остановился, – он посреди пыльной дороги станет перед Роденом на колени и снова поблагодарит за рукопожатие. Паясничал? Разволновался? Насмехался над регалиями? Сезанну 55 лет, он одинок и не привык к пониманию и поддержке, но уверен в избранном пути и без стеснения называет себя великим художником.

Картина первому встречному

Во времена парижских поисков, за 20 лет до истории с Роденом, Сезанн ехал с мотивов и нес под мышкой этюд. Проходя через вокзал Сен-Лазар, столкнулся с незнакомцем, который попросил показать картину. Бледный, тощий молодой человек, увидев развернутый на стене пейзаж, был потрясен: и невиданным зеленым цветом, и свежестью, и манерой письма. «Если вам так нравятся мои деревья, забирайте!» – предложил Сезанн. «Мне нечем заплатить», – возражает художнику новый поклонник. Сезанн отдает картину даром и оба уходят с вокзала абсолютно счастливые.

Прямо с вокзала счастливый Поль отправился в мастерскую, которую снимали вместе Ренуар и Моне. «У меня появился поклонник!» – торжественно заявил он с порога. А первым встречным оказался вечно нищий и изгоняемый из всех кафе, где пытался играть свои сочинения, композитор и музыкант Эрнест Кабанер.

Кабанер и Сезанн познакомятся еще раз – в одном из богемных салонов, а спустя три года художник обеспечил своего первого почитателя, уже тяжело больного, постоянной пенсией, расплатившись за это несколькими работами. Над кроватью умиравшего Кабанера все еще висела картина «Купальщики на отдыхе», которую он получил от Сезанна на вокзале Сен-Лазар.

«Я хочу одним-единственным яблоком удивить Париж!»

Персики и груши почти так же прекрасны, как и яблоки. Они не двигаются. Сезанн не ловил мгновенных движений, не позволял своим моделям шевелиться, не ждал внезапно упавшего луча света, чтобы поймать момент и изобразить его. Сезанн часами мог ждать, когда объект (будь то яблоко, гора, кувшин или человек) станет таким, каким он его задумал. Накладывал несколько мазков и ждал дальше. Делал до сотни подходов к одной картине.

Прежде чем приступить к написанию натюрморта, Сезанн долго размещал предметы на столе. Чтобы развернуть или приподнять, он подкладывал под фрукты монетки в один су. Закладывал монументальные, похожие на горную гряду, складки на скатерти. Каждый предмет, предназначенный для натюрморта, у Сезанна прав. Художник не стоял на одном месте, когда писал. Он отходил от холста, увещевая то хрупкую сахарницу, то крепкое яблоко, то податливый, глуховатый персик. Предметы писал с разных точек зрения – с тех необходимых для постижения предмета позиций, которые Сезанн выбрал.