Чески: Детка, я знаю, что это безумие, но ты совсем скоро придешь в себя. Поверь. А пока ты ничего не пропускаешь. Я даже не ходила на свидания за это время, так что новых историй нет

Чески:

Детка, я знаю, что это безумие, но ты совсем скоро придешь в себя. Поверь. А пока ты ничего не пропускаешь. Я даже не ходила на свидания за это время, так что новых историй нет

Квини: Ха

Квини:

Ха

Квини: Я, наверное, ненадолго выпаду из обоймы, если вы не против. Я с вами беседую и вспоминаю, что от той Квини, с которой вы дружили, осталась одна оболочка

Квини:

Я, наверное, ненадолго выпаду из обоймы, если вы не против. Я с вами беседую и вспоминаю, что от той Квини, с которой вы дружили, осталась одна оболочка

Дарси: Ты наша Квини! Тебе не нужно специально быть какой-то, чтобы мы тебя любили. Отдыхай. Мы всегда рядом. Обнимаю

Дарси:

Ты наша Квини! Тебе не нужно специально быть какой-то, чтобы мы тебя любили. Отдыхай. Мы всегда рядом. Обнимаю

Чески: Точно. Согласна с Дарси. Люблю тебя

Чески:

Точно. Согласна с Дарси. Люблю тебя

Той ночью, как и следующей, я не спала, раздумывая, как бы сообщить бабушке и дедушке, что я собралась к психотерапевту. Врать мне не хотелось; поскольку я жила у них, то каждая секунда моего времени была ими обдумана, рассчитана и записана.

Утром в пятницу, после завтрака, я решила, что сообщу бабушке после того как схожу до почтового ящика, чтобы отправить дедушкино письмо, а уж потом, исходя из ее реакции, подумаю, как обо всем сообщить деду.

* * *

– Я слышала, как ты ночью свалилась с кровати, – крикнула бабушка из кухни, когда я спускалась утром вниз.

– Извини, – отозвалась я. – Это уже второй раз за неделю. Может, мне подушки по полу разложить?