Его охватило очень странное чувство. Почудилось, что, когда он прочел о Коперниковом расположении планет, те же самые планеты на небесах, что он держал внутри себя (вместе с богами и духами — их покровителями), вдруг открыли глаза, ожили и двинулись на свои места. А тогда задвигалась и Земля со всем своим содержимым.

На пятом месте Венера, которая совершает свое круговращение за семь с половиной месяцев. Наконец, шестое и последнее место занимает Меркурий, делающий круг за 88 дней. Но в середине всего находится Солнце.

На пятом месте Венера, которая совершает свое круговращение за семь с половиной месяцев. Наконец, шестое и последнее место занимает Меркурий, делающий круг за 88 дней. Но в середине всего находится Солнце.

Словно все guglie в системе его памяти вдруг поднялись разом по сигналу и пришли в движение — движение, в котором потенциально они находились всегда, движение, без которого они выглядели уснувшими, остановленными, как остановившиеся часы. Джордано расхохотался. С оживленной площади по ту сторону сводчатой галереи поднялась стайка голубей, развернулась с шорохом, как знамя: в одно мгновение вид площади раздробился на тысячу летящих осколков, порхающих тел, с шумом проносившихся под арками в тени галереи вновь на свет, побуждая к полету остальных.

Крылья. Ощущение полета.

А вдруг так и есть? Что, если все на самом деле так?

«Он говорит, — тихо сказал книготорговец, — что это не его собственное открытие. Он просто вернул нам старые знания. Пифагор. Зороастр. Эгипет. Вот как он говорит».

Действительно, в таком великолепнейшем храме кто мог бы поместить этот светильник в другом и лучшем месте, как не в том, откуда он может одновременно все освещать? Ведь не напрасно некоторые называют Солнце Светильником Мира, другие — Умом его, а третьи — Кормчим. А Трисмегист называет его «Богом видимым»[270].

Действительно, в таком великолепнейшем храме кто мог бы поместить этот светильник в другом и лучшем месте, как не в том, откуда он может одновременно все освещать? Ведь не напрасно некоторые называют Солнце Светильником Мира, другие — Умом его, а третьи — Кормчим. А Трисмегист называет его «Богом видимым»[270].

Торговец осторожно взялся за книгу, чтобы забрать ее, но Джордано не хотел ее упускать.

«У меня сейчас нет денег, — сказал он. — Но...»

«Нет денег — нет космографии».

Джордано назвал улицу и имя человека, у которого снимал комнату.

«Пришлите ее туда, — сказал он. — Вам заплатят. Я обещаю, что вам...»

Книготорговец заулыбался.

«Я знаю этого человека, — сказал он. — Можете отнести ему книгу. С поклоном от меня. Я запишу ее стоимость на его счет».