— Климаксология.

Он громко рассмеялся, откинул голову и все хохотал. Каждый раз, как он готов был поверить, что миру больше не нужна ни одна из практик, которые, как он обещал своему агенту Джулии Розенгартен, он мог бы продавать десятками; когда, пробуждаясь душной ночью, он чувствовал неловкость и стыд от своих попыток торговать магией, тут же кто-нибудь предлагал систему поиска скрытых сокровищ, приглашал привести в равновесие ауру или определить судьбу с помощью мистических цифр. Климаксология!

— Великий Климактерий... — сказала она.

— В шестьдесят три. А еще через семь лет...

— Можно двигаться дальше.

— Можно, — подтвердил он, все еще смеясь.

Его смех не обидел ее, она и сама улыбалась. Вернулась к кофе. Пирс глядел на нее, она — на него. Отложила бумаги, тряхнула распущенными волосами.

— Так, — спросила она. — А ты чем тут занимаешься?

— А. Гм. Тоже исследования.

— Да?

— Ну, — сказал он. — Разве я не должен быть осмотрительным? Нет, будем по-честному; ты же мне все рассказала. Дело-то в том, что мой проект трудно объяснить. Он малость странный.

— Да ладно.

— Это очень личное. Конечно, ты профессионал. Так сказать, близкая делянка. Значит, вот.

— Ну?

— Я занимаюсь магией, — ответил он.

Она опустила чашку на блюдце.

— Магия, — повторила она. — Это которая не карточные фокусы и всякая ерунда. Гудини[455], там.

— Нет, совсем не то.

Он замолчал, улыбающийся, открытый, — не уточняя свои слова, позволяя ей взирать на него в изумлении. Он был как-то удивительно спокоен, чувствуя, что ему доступна сила словесного убеждения, — такое нечасто с ним случалось. Он знал: это потому, что Робби неподалеку, всего лишь в духовном квартале от него.

— Вообще-то, — сказал он, — слово «магия» даже вслух сказать трудно.