— Это он?

— Конечно, он.

Ко мне направляются два типа.

— Узнаешь нас?

Конечно, я вас узнаю. Вы — Брюно и Джонас. Однако не прошло и минуты, как Милдред меня одурачила, и поэтому я уже ничему не удивляюсь. Да, вы хорошо все продумали, но я не собираюсь принимать участия в вашей мизансцене.

— Так ты нас узнаешь?

Худшее оскорбление для актера — не узнать его.

— Моя физиономия ничего не говорит тебе?

— Нет, ничего.

— И моя тоже?

— Думаю, вы меня с кем-то перепутали, ребята.

За кого они себя принимают, эти актеришки? До того как им достались роли в «Саге», они были никем. Без нас они так бы и остались никем. А теперь они требуют, чтобы я признал их право на существование, признал, что они действительно существуют.

Жалкие персонажи, созданные игрой моего воображения. Вы обязаны мне всем.

Жалкие персонажи, созданные игрой моего воображения, оставляют меня на асфальте с окровавленной рожей. Бывший полицейский и подросток, делающий первые шаги в мире взрослых, отдубасили меня что надо. Никогда не думал, что они на такое способны. На что-нибудь еще хуже — возможно, но не на такое.

Сажусь на край тротуара и смотрю на проносящиеся мимо такси.

Господи, до чего же я устал!

Мне так хочется быть рядом с Шарлоттой, особенно этой ночью. Она не стала бы проливать слезы, а протянула бы мне носовой платочек, чтобы я вытер кровь.

Передо мной останавливается мотоциклист.

— Простите, я ищу улицу Пуассоньер.