— В то же время. Никто не знает, куда они пропали.

— Ей должно быть под семьдесят, нашей старушке Матильде. В этом возрасте не исчезают, а просто умирают.

— Слушай, Луи, не думаешь ли ты, что они исчезли вместе?

Мы расхохотались. В течение последующего часа мы устроили настоящую мозговую атаку, перебирая все возможные варианты, объясняющие поведение этих двоих. Ни одна из версий не показалась нам ни достаточно правдоподобной, ни достаточно безумной. Поэтому мы остановились на самом лирическом варианте: Матильда и Жером, всегда любившие друг друга, послали все к черту и счастливо коротают свой век в какой-то глуши, где они в этот самый момент дружно трудятся над очередным сценарием.

— С возрастом становишься сентиментальным, ты меня об этом не предупреждал, Луи.

Вместо ответа он с хрипом откашливается и выдает несколько итальянских ругательств. Я продолжаю беседу, стараясь избегать томительных пауз.

— Маэстро оставил тебе «Платаны»?

— Да, он завещал мне отель. Всем было наплевать на эту развалину. Когда говорят, что Рим — единственное место в мире, где стоит жить в ожидании конца света, то это, в общем-то, верно, правда, есть еще лучшее место, к юго-востоку от Рима. Беда в том, что я не доживу до конца света.

Вот чего я опасался с того момента, как только вошел в его комнату. Смутное предчувствие, что такой разговор состоится, возникло у меня уже в ту секунду, когда Шарлотта сообщила о его звонке. Успокаивающие фразы, моральная поддержка, перевоплощение душ — Луи, ты же знаешь, у меня нет способностей к диалогам на эти темы.

— Конец света может начаться через десять минут, учитывая все, что о нем говорили.

— Я мог бы сказать тебе о времени своей кончины с точностью до двух часов, но лучше промолчу, а то ты тут же сбежишь. Ты ведь не изменился, а, Марко?

— Я никогда не видел, чтобы кто-то менялся.

Молчание. Выжидательное.

— Вот интересный вопрос. Для сценариста, я имею в виду. Могут ли герои меняться.

— Герой в конце фильма не должен оставаться таким же, каким был в начале. Иначе возникает вопрос, зачем ему нужно было переживать черт знает что?

— Подумать только, что я провел пятьдесят лет, переделывая действительность, сглаживая все шероховатости, по своему усмотрению показывая ее лучшие и худшие стороны... Вот ты, кого пока еще можно считать частью этого мира, ты должен знать, не собираются ли принять специальный закон против таких типов, как мы?

— Пока еще нет.

— Идиоты...

Он медленно поворачивает голову на бок и закрывает глаза. Луи, прекрати это, немедленно!

— Не пугайся, еще не время. Иди, погуляй и приходи вечером.