– Потом отец отказался есть вместе с нами рождественский ланч, который мама наконец подала около четырех часов, к этому моменту мы все уже изголодались и были изрядно навеселе, ну… в общем, это было очень дисфункциональное Рождество. Но ведь такое случается во многих семьях, правда?
– Рождество может вызывать стресс, – согласился Роджер, который свое рождественское утро начал с состязания в крике с бывшей женой по поводу времени передачи друг другу их двоих детей.
– Никто из нас не рвался поскорее попасть на новое семейное торжество, и в январе мы все были очень заняты своими проблемами. Я не говорю, что мы потеряли контакт с родителями. Ну вот вы, Роджер, часто навещаете родителей?
Роджер промычал что-то уклончивое. Эми решила не играть по правилам консультации у психолога и вместо этого притворилась, будто они старые друзья, которые встретились, чтобы поболтать. Она пыталась подловить его, неожиданно подбрасывая ему личные вопросы, от которых он обычно умело уклонялся. Ответ был, что он каждое воскресенье неизменно обедает у своих родителей.
– Но вы единственный ребенок, – сказала Эми, однако Роджер не помнил, чтобы делился с ней этими сведениями. – А нас четверо, понимаете, и мы все предполагали, что кто-нибудь другой побывал дома. Бруки и Логан всегда заходили, только, очевидно, и они не заглядывали к родителям несколько недель, а могли бы предупредить.
Эми произнесла это с задорным детским отвращением, родные братья и сестры часто говорят так друг о друге. У Роджера была одна клиентка, чрезвычайно учтивая женщина, профессор из университета, – так она выражалась весьма изысканно всегда, кроме тех случаев, когда речь шла о ее старшей сестре, тут она превращалась в веснушчатую девчонку с тощими хвостиками: «Моей сестре достается все, Роджер».
– Обычно мама организует семейные встречи, или заезжает в гости, или предлагает выпить кофе, так что мы не сразу заметили, что она перестала поддерживать контакты с нами, – продолжила Эми. – К тому же папа и мама – люди вполне дееспособные. Даже активные. Гораздо активнее меня. – Эми потеребила брючину. – Маме еще нет и семидесяти. В газетах ее все время описывают как пожилую женщину. Вовсе она не пожилая! Попробовали бы они отбить мамину первую подачу, когда она не в духе. – При мысли о подаче своей матери Эми улыбнулась дрожащими губами. – Когда мы получили эсэмэски от мамы, выяснилось, что ни один из нас не встречался с ней целую неделю, а это странно. То есть все-таки она совсем немного пожилая. – Эми помассировала пальцами щеки. – У меня челюсти болят. Я сжимаю их с тех пор, как мы подали заявление о пропаже человека. – Она несколько раз открыла и закрыла рот. – Сон о кролике не выходит у меня из головы. – Эми выжидательно посмотрела на Роджера.