АНТОН — недоросль. Это смазливый, необычайно самонадеянный и очень глупый юнец, совершенно уверенный в том, что он, Антон, венед творению, что все должны служить ему, восхищаться им, влюбляться в «его. Его «пунктик» — дворянская честь, знатность и родовитое происхождение. Поэтому в сцене второго акта, узнав, что Иван за него откликается на вызовы «в академии, он действительно чувствует себя оскорблённым. Но достаточно Ганнибалу нажать нужную пружинку, заявив, что Иван будет называться Антоном по его, Антона, повелению, как Антон вполне удовлетворён. Достаточно Ивану «объяснить», что он, Иван, добивался любви Жермены от имени Антона, по его воле и для него,— и тот в восторге. Заносчивость Антона — результат его крайней ограниченности и невежества.

Актёру, играющему Антона, особенно важно усвоить, что смена чувств его героя совершается без всякой последовательности, без перехода, внезапно. В первом акте, только что прошипев в страхе Ивану: «Молчи, тварь подлая, меня назовёшь— запорю», он, заметив, что Иван в милости у царя, тотчас же кричит: «Мой!» После реплики Петра и его вопроса: «Имя?» Антон пугается и робко называет себя. Но как только Пётр (в память о заслугах отца) целует Антона, последние принимает это как должное и тотчас становится развязным. Во всех ответах Антона Петру и даже в ответе: «Ещё других наук не превзошёл» должно сквозить тупое самодовольство. Нюансы в поведении Антона на сцене не нужны, контрасты должны быть резкими. Непосредственность, с которой он в первой картине четвёртого акта кричит о Любе: «Позвольте, маман, это не та!», детский страх перед необходимостью опуститься на колени по требованию матери, наконец, его напыщенно-торжественное: «Вуаля — привёл!» в последней картине — всё это должно быть до предела наивным. Только тогда Антон будет по-настоящему смешон, и контраст его с благородным и умным Иваном достигнет необходимой разительности.

МОЛОДЫЕ ДВОРЯНЕ — опора и будущие соратники Петра, преемники и продолжатели его славных дел. Это тот цемент, с помощью которого Пётр надеется скрепить новую Русь. Необходимо показать, что Пётр не ошибся в своих расчётах, и подчеркнуть, что на одного бездельника Антона Свиньина приходятся сотни честных русских людей, на которых Пётр опирается. Во главе молодых дворян стоит Корсаков. Глупейшие рассуждения Свиньина о «чести дворянской» Корсаков обрывает слонами: «Честь чести рознь, сударь Актон Яковлевич! Нынче наша честь — обучиться да царю и родине служить». Молодёжь добросовестно готовится к тому, чтобы со славой справиться с такой задачей. Молодые дворяне полны глубокой любви и преданности родине и Петру. Лаже за пирушкой они клянутся стать капиталами «в назначенный им срок», а Корсаков отказывается пить «за милую» и за «Францию нарядную» и поднимает бокал «за родину любимую, за нашего Петра». Положительное отношение к Ивану и презрительное к Антону рисует молодых дворян как передовых людей своего времени. Стрешнев с восхищением говорит об Иване: «Голову об заклад—далеко пойдёт!» Слова Акакия: «Моя бы воля, я бы его и навсегда с Антошкой местами переменил» выражают мнение всей передовой дворянской молодёжи.