Когда, вернувшись в Никосию, Костас наблюдал за работой КПБВ, у него вдруг возникла крамольная мысль, хотя и вполне безобидная, коли на то пошло. Найденные и извлеченные из земли тела пропавших без вести передадут их близким, чтобы те могли устроить достойные похороны. Но и останки погибших, которым не суждено быть найденными, не окажутся брошенными на произвол судьбы. О них позаботится природа. Дикий тимьян и сладкий майоран прорастут из той же самой почвы, земля разверзнется, подобно трещине в окне, открывая путь для новых возможностей. Мириады птиц, летучих мышей и муравьев унесут семена далеко-далеко, где те дадут новые побеги. И невинные жертвы удивительным образом продолжат жить, потому что природа именно так поступает со смертью: превращает внезапный конец в новое начало.

* * *

Дефне понимала, что чувствует Костас. За много лет у них, естественно, возникали разногласия, но супруги научились признавать существующие между ними различия. Они выглядели неподходящей парой, и отнюдь не только потому, что Дефне – турчанка, а Костас – грек, а скорее потому, что они были полностью противоположными натурами. Для Дефне человеческие страдания играли первостепенную роль, а достижение справедливости являлось конечной целью, тогда как для Костаса жизнь человека, при всей своей бесспорной ценности, не имела особого приоритета в экологической цепи.

У Костаса ком встал в горле, когда он посмотрел на фотографию на письменном столе, сделанную во время поездки в Южную Африку, – только они втроем. Кончиком указательного пальца он дотронулся до лица жены, затем обвел улыбающиеся губы дочери. Дефне ушла навеки, но ведь Ада была здесь, и он опасался, что теряет ее. В прошлом году он замкнулся и ушел в себя, облако летаргии тяжело нависало над всем, что он говорил и не мог сказать.

А ведь когда-то они были очень близки, отец и дочь. Словно бард, каждая песенная история которого была пронизана тревожным ожиданием, Костас рассказывал дочери о распускавшихся в ночи космеях с запахом шоколада, о медленно растущих литопсах – цветущих камнях, – которые удивительно напоминали разноцветную гальку, а также о Mimosa pudica – растении, настолько застенчивом, что оно съеживалось при малейшем прикосновении. При виде зарождающегося у Ады интереса к природе Костас чувствовал, как на сердце становится теплее; он всегда терпеливо отвечал на ее бесконечные вопросы. В то время связь между отцом и дочерью казалась настолько сильной, что Дефне наполовину в шутку, наполовину всерьез говорила:

– Я ревную. Ты только посмотри, как Ада тебя слушает! Она восхищается тобой, дорогой.