Это важный пассаж, из которого очевидно, что Ю. Л. Слезкин и в дневнике не скрывал своего сарказма по поводу присутствия М. А. Булгакова в репертуаре МХАТа. Вероятно, М. А. Булгаков знал об этом и отразил именно эти настроения Ю. Л. Слезкина в эпизоде «Записок покойника» перед афишей театра:

Не знаю, как описать то, что произошло с Ликоспастовым. <…> На лице его выразился неподдельный ужас <…> Ликоспастов повернулся к Агапенову и сказал: – Нет, вы видели, Егор Нилыч? Что же это такое? – Он тоскливо огляделся. – Да они с ума сошли!.. <…> Да откуда он взялся?.. Да я же его и открыл… <…> Ну, брат, – вскричал Ликоспастов, – ну, брат! Благодарю, не ожидал! Эсхил, Софокл и ты! Как ты это проделал, не понимаю, но это гениально! Ну, теперь ты, конечно, приятелей узнавать не будешь! Где уж нам с Шекспирами водить дружбу![1264]

Не знаю, как описать то, что произошло с Ликоспастовым. <…> На лице его выразился неподдельный ужас <…> Ликоспастов повернулся к Агапенову и сказал: – Нет, вы видели, Егор Нилыч? Что же это такое? – Он тоскливо огляделся. – Да они с ума сошли!.. <…> Да откуда он взялся?.. Да я же его и открыл… <…> Ну, брат, – вскричал Ликоспастов, – ну, брат! Благодарю, не ожидал! Эсхил, Софокл и ты! Как ты это проделал, не понимаю, но это гениально! Ну, теперь ты, конечно, приятелей узнавать не будешь! Где уж нам с Шекспирами водить дружбу![1264]

Возвращаемся к дневнику Ю. Л. Слезкина.

04.11.32: Узнал от Финка, что М. Булгаков развелся с Любочкой и женился на сестре жены секретаря Немировича-Данченко… <…> К славе снова прилетели деньги – чтобы стать совершенно своим человеком в МХАТ’е нужно было связать с ним не только свою творческую, но и личную судьбу – так назрел третий брак…[1265] 15.01.33: Вечером доклад Андрея Белого о «Мертвых душах» Гоголя и постановке их в МХАТе. <…> И как радостно слышать настоящие, полноценные свои слова после тысячи казенных речей о литературе… Большая любовь, огромное трудолюбие, талант, эрудиция… И как ярко, оригинально раскрыт Гоголь – его палитра, его инструментовка, его композиция, его видение… – Возмущение, презрение, печаль вызвала во мне постановка «Мертвых душ» в МХАТ’е – резюмировал Белый! – Так не понять Гоголя! Так заковать его в золотые, академические ризы, так не суметь взглянуть на Россию его глазами! И это в столетний юбилей нашего непревзойденного классика… Давать натуралистические усадьбы николаевской эпохи, одну гостиную, другую, третью и не увидеть гоголевских просторов, туманов, гоголевской тройки, мчащей Чичикова-Наполеона к новым завоеваниям – к мировоззрению Костанжогло, к торжеству капитализма… Позор! <…> Ушел с печалью. Все меньше таких лиц, как у Белого, встречаешь на своем пути… Вокруг свиные рыла – хрюкающие, жующие, торжествующие…[1266]