— Вроде мы всё делаем, что можем.

— И огромное спасибо вам за это! Но вынужден признать: немцы по-прежнему сильнее нас в этой области…

— Не так уж, — возражает Юделевич, — мы тут внимательно изучили трофейные радиостанции. Практически наши им не уступают.

— Этого мало. У нас нет радаров, у немцев — есть. У них есть радиопеленгаторы, у нас — нет. Понимаете? Это ваше поле боя. И ещё вот что мне надо…

Принимаюсь объяснять свою идею. Связана с радиопеленгацией. Немцы быстро и довольно точно засекают работу радиопередатчиков. Что превращает каждый выход в эфир в сложную боевую операцию. Будет превращать. Когда я начну засылать разведгруппы во вражеский тыл. Придумал, как можно сбивать немцев с толку, но для этого мне нужны…

— Мне нужны радиоимитаторы. Сравнительно небольшие одноразовые передатчики. Их будут сбрасывать с самолёта в заданный район или устанавливать разведгруппы. В заданное время они выходят в эфир и выдают сигнал, похожий на шифрограмму. Понятно, зачем это?

— Хотите перегрузить немцев лишней работой, поставить службе пеленгации массу ложных целей?

Оправдывает репутацию своего народа, как одного из самых умнейших.

— Да. А вот сможете ли вы создать для меня такое оружие?

— Мы попробуем.

Твёрдого ответа не требую. Мне технические возможности этого времени до конца не понятны.

Через полчаса покидаю завод. Всё, что нужно, сделано. Округ, — хотя сейчас фронт, но по сути так округом и остался, — живёт и живёт энергично. На минском ж/д узле вчера видел несколько эшелонов с разбитой техникой. В основном, немецкой. Здесь, в Минске её распотрошат и пустят несколькими потоками. Радиостанции, целые, повреждённые и совсем разбитые — на радиозавод. Разбитые самолёты и их обломки — алюминиевый лом в переплавку. Отправляем его в Ступино. Разбитые двигатели, танковые и авиационные — туда же. Уцелевшие узлы и цельные движки — в автомастерские. Как правило, минскую и барановичскую. Их бригады тут же на специальной площадке потрошат всё, что можно. Снимают пулемёты, инструменты, сливают бензин, — хотя последняя операция очень редка, обычно это делают ещё в войсках. Короче говоря, сдирают всё, что можно, вплоть до гусениц. Танковые башни с уцелевшими пушками забирают УРы. Хотя я Михайлина переориентировал, но «стаканы» с танковыми башнями делать продолжаем. Прижилась технология и металла хватает. Такие огневые точки ставим у мостов и как альтернативу ДЗОТам.

На фронте, вернее, на всех моих фронтах, временное затишье. На севере вермахт переваривает проглоченный кусок, и как я подозреваю, злоумышляет против меня. На западе ограничивается редкими перестрелками. На юге, за самой мощной в силу природности фортификацией, которую формирует Припять с огромным количеством притоков и обширными болотами Полесья, группа армий «Юг» теснит Жукова. В моей истории не так активно. Западный округ показал вермахту зубы, поэтому мехкорпуса Украинского фронта без опаски опираются на свой правый фланг. Серьёзную авиаподдержку я перестал им оказывать, только разведка. Своей пусть работают, у них на начало войны самолётов было штук на триста больше моего.