— Посты должны быть двойные. И на будущее, Константин Константиныч, всё должно быть двойное. Отступаешь? Двойное прикрытие. Наступаешь? Двойное накрытие. Подстраховка каждого шага. Каждого!

Немного подержав поднятый вверх назидательный палец, продолжаю:

— За линией постов должна быть вторая линия. Контролирующая первую. Можно делать её реже, один наблюдатель следит за двумя постами. У наблюдателя-контролёра должна быть связь с группой немедленного реагирования на случай скрытного нападения на пост. Оговорена система условных знаков.

Первое вводное обучение заканчиваю. Показываю место на карте.

— Примерно здесь мне нужен аэродром подскока. Тяжёлые бомбардировщики на местный грунт не сядут, а истребители и лёгкие бомберы смогут. Направь туда батальон из второго эшелона. Подгоню на днях туда из Пинска технику и специалистов батальона аэродромного обслуживания. Они место окончательно выберут. Проконтролируйте. Надо сокращать подлётное время. Горючее опять-таки экономиться будет.

— Как оно будет экономиться, если всего лишь аэродром подскока?

— Для кого-то аэродром транзитный, но будет и постоянный состав. Перебросим сюда смешанный авиаполк. Маскировочные сети у вас есть?

Чего ни хватись, ничего у них нет. А что не нужно есть. Пленные у них есть, с полтысячи человек. Надо забирать, уборочная начинается. Вот и обменяю пленных на продукты в ближайших колхозах, ха-ха-ха. Почувствую себя работорговцем. На самом деле всё не так, конечно. Будет сформирован трудовой немецкий батальон имени Розы Люксембург, например. Именно вариант Розы идеален, учитывая, что она еврейка. Назначим туда замполита со строгим приказом организовать политучёбу в полном формате. Часа по два каждый день. Пусть впрыскивает в мозги фрицев, замороченных фашисткой пропагандой, марксизм-ленинизм в лошадиных дозах. «Капитал» пусть заставит читать. Надо только на немецком языке его найти. И комиссар должен немецкий знать боль-мень. Соцсоревнование пусть между немецкими ротами устроит с передачей красного вымпела с профилем Ленина передовикам социалистического труда.

От этих мыслей не удерживаюсь от глумливого смешка.

— 50-мм миномётов у нас двадцать штук. И сорок 82-миллиметровых… — от моей реакции, хотя не на его слова я реагирую, Рокоссовский недоумённо замирает.

На мою мысль о политзанятиях с пленными он реагирует сдержанно. До ещё одной моей идеи.

— Экзамен ещё им устроим. По марксизму-ленинизму. А чо, Маркс, Гегель, Фейербах, все для них свои…

Безудержным хохотом нас срубает одновременно.

— Одно плохо, — нахожу в себе силы вставить замечание, — Иосик Геббельс может поднять шум об особо изощрённых большевистких пытках бедных военнопленных…