Нельзя не согласиться с Б. Т. Удодовым: стать декабристом означает прежде того стать человеком. Онегин стал человеком. Если бы он стал декабристом, он стал бы героическим человеком. Он не войдет в фалангу героев, в том числе и потому, что Пушкин окончил роман, оставив его в околодекабристском круге.

Открытые финалы

1

В построении грибоедовской комедии велика роль ритмичных повторов. «Горе от ума» уместно воспринимать комедией уходов. В первом действии появившийся в очередной раз в гостиной Фамусов видит беседующим с Софьей нового мужчину. Воспользовавшись приходом отца, уходит к себе Софья и с нею Лиза. У Чацкого, обескураженного холодностью Софьи, разговор с Фамусовым не клеится; гость уходит с намерением побывать у себя дома и с обещанием скоро вернуться. Фамусов озадачен: «Что за комиссия, создатель, / Быть взрослой дочери отцом!» Но в гостиной ему теперь делать нечего, уходит. Сцена остается пустой. Нужна пауза перед опусканием занавеса. Хороший зачин!

Симметрично строится второе действие. Но тут завязывается интрига, добавляет кутерьмы обморок Софьи из-за падения Молчалина с лошади. Софья намеревается заменить обед свиданием с Молчалиным. Тот тоже не против такой же замены, но не с хозяйкой, а с ее служанкой. В финале на сцене остается одна Лиза, досадуя на парадокс: «Она к нему, а он ко мне…» У нее своя забота: «А как не полюбить буфетчика Петрушу!» И как будто спохватывается, пугается своего откровенного (хоть и в пустоту) признания, убегает. Снова пустеет сцена.

Третье и четвертое действия построены по принципу обратной симметрии. Здесь основу сюжетного движения представляет сначала штучное (индивидуальное и семейное) прибытие гостей; увидим и их сплочение вокруг сплетни насчет Чацкого с кульминацией отторжения его в финале третьего действия. В четвертом действии последует опять-таки штучный и групповой разъезд гостей. Это как будто волна накатная – и волна откатная. Красиво. Но и содержательно.

Симметрию двух завершающих действий обеспечивает остроумное решение, когда показаны сбор – и разъезд гостей, а само мероприятие, на которое они собраны, обрывается начальным вальсом: оно и многим участникам томительно, и уж точно не привлекает героя и автора. Событие, которое происходит вечером в доме Фамусова, исследователями комедии обычно именуется балом – так короче. Оно и персонажами воспринимается не иначе, как балом. Софья называет мероприятие скромнее: «съедутся домашние друзья / Потанцевать под фортепьяно, – / Мы в трауре, так балу дать нельзя». Но и тут, и на балах в прямом смысле слова собирались не только танцоры, но и, назовем так, сопровождающие их лица; они в комедии и показаны более всего. В «Горе от ума» графиня-внучка жалуется: «И не с кем говорить, и не с кем танцевать». Молодежь в комедии представлена разве что не прописанной в ремарках массовкой, персонифицированных мало: хозяйка Софья, Наталья Дмитриевна Горич, та же графиня-внучка да шесть княжон Тугоуховских. С мужчинами вовсе бедно. Молчалин вместо танцев ухаживает за старшими (для услуг приглашается и Загорецкий). Нетанцующий Чацкий Скалозуба именует «созвездием манёвров и мазурки» – и это все? Театру остается продумывать массовки. Бал – а преобладают и тон задают люди пожилые, со взглядами «времен Очаковских и покоренья Крыма»; новый оттенок получает выражение – «уроды с того света».