— Что ты придурок, который не знает дорогу в аптеку, — тут же откликнулся отец, и Роман нервно усмехнулся, вспомнив, что именно это же он подумал о Волкове, когда решил, что Маша беременна.

— А потом? — спросил он.

Отец тяжело вздохнул, некоторое время смотрел в боковое стекло, а потом повернулся к Роману и очень тихо ответил:

— Я не знаю, сынок. Постарайся сделать так, чтобы нам не пришлось это проверять.

Роман кивнул, почувствовав вновь навалившуюся усталость. Пока они были на людях, он еще как-то держался, сейчас же, разморенный поездкой, он бодрился с трудом.

— Я пойду? — спросил он, стараясь подавить зевок.

— Что случилось с Юлей, не расскажешь?

— Я потом, можно? Уже ничего не соображаю.

— Волноваться начинать?

— Нет. Я разберусь.

— Хорошо.

Роман открыл дверь и спустил ноги на асфальт, отец же вдруг произнес:

— Только ты ведь понимаешь, что на двух стульях не усидеть?

— Опять идиомы, — простонал Роман, бросая на отца взгляд через плечо.

— Не идиомы, а здравый смысл. Если у тебя проблемы с Юлей, то наличие Маши их только усугубит. Я уж не говорю про напряжение с Димкой.

— Я знаю, пап. Проблем не будет, — ответил Роман и выбрался из машины.

Отец мигнул фарами, и его машина скрылась за углом, а Роман поплелся домой.

Виктор Валерьевич, как всегда, смотрел так, будто Роман ему что-то должен, и Роману впервые захотелось показать неприличный жест человеку, который был вдвое старше него. Потому что не фиг шпионить. Это подло, как ни крути.

Войдя домой, Роман обнаружил, что его телефон благополучно лежит на барной стойке, и на экране куча системных сообщений. Разблокировав его, Роман увидел сообщение от Стива, один пропущенный звонок от Ляльки, один — от лондонского деда и три пропущенных — от Маши.

Усевшись за барную стойку, он написал деду, что был без связи и позвонит ему завтра, потому что сейчас очень хочет спать. Дед был человеком понимающим: в ответ прислал большой палец и пожелание спокойной ночи.