Пропедевтика Ладовского противопоставляла инженерию впечатлений конструктивистской «гигиене движений» в производственных и бытовых процессах. Вопреки декларациям, на деле он отдавал приоритет не «пространству», а материальным объектам. Но я не решаюсь назвать его подход архитектурным. Ведь модель не позволяет экспериментировать ни с настоящими строительными материалами и конструкциями, ни с мелким архитектурным декором. Студенты приобретали скульптурный, а не архитектурный опыт. К тому же идея каталога эмоционально окрашенных форм, который в теории гарантировал приемлемый результат любому пользователю, в перспективе сводила на нет творческий импульс в работе архитектора и нивелировала архитектурные способности. Ожидаемый результат предвосхищал компьютерные программы выбора строительных решений, которые профанируют профессию архитектора.
Тем временем архитектурная теория Габричевского претерпевала важные изменения под влиянием, как я предполагаю, идей и практики конструктивистов, исходивших в проектировании из анализа динамики и траекторий движения людей и человеческих масс, то есть старавшихся проектировать здания изнутри их самих. В 1926 году в программной статье «Архитектура» ученый решительно ставит во главу угла «пространство», а не «массу» (в терминах 1922 года – «динамику», а не «статику»). Материальную архитектурную оболочку, которой он ранее приписывал отнюдь не пассивную роль артикуляции пространства и искусство создания которой считал сутью архитектурного творчества, он рассматривает теперь прежде всего «со стороны динамического пространственного ядра, в нее заключенном» и трактует оболочку как отпечаток, негатив этой динамики, всецело ею определяемый. «С этой точки зрения, – пояснял Габричевский, – искусствоведение давно уже научилось классифицировать основные типы пространственных архитектурных объемов по принципу их двигательной ориентации: так, принято различать формы центральной (Zentralraum), продольной (Langraum) и поперечной (Breitraum) ориентации, формы, предполагающие человека идущего (Gehraum) и человека неподвижного (Vermeilraum)»1015. Удивительно, что словом «ядро», ассоциирующимся в обыденном сознании с плотным материальным телом, Габричевский назвал обитаемую пустоту, тогда как «оболочку», привычно воспринимаемую нами, как нечто материальное, превратил в «негатив» динамики ядра.
Лишь утвердив «пространства превосходство»1016, Габричевский допускает уточнение: «Однако оформляемая изнутри материальная оболочка остается всегда формой тектонической, т. е. материя сохраняет все свои материальные функции, свою специфическую пространственную структуру, в свою очередь определяющую строение пространственного ядра. (…) Стена воспринимается не только как ограда, не только как схема двигательных содержаний, заложенных в пространственных объемах, но и как самостоятельное сооружение, как нечто построенное, причем, в то время как в порядке утилитарном самый процесс строительства является несущественным преодоленным этапом [вспоминаю отношение Витрувия к целле храма. –