Кажется, эти вопросы более всего будоражат и волнуют образованного, культурного зрителя (равно как и сегодняшнего читателя Солженицына). Та двойственность, если не сказать двусмысленность, которая стоит за феноменом «звонка», разделила телеаудиторию на непримиримые и в общем почти враждебные лагеря. Звонок Володина оказался лакмусовой бумажкой, проверкой: кто с «предателем», а кто с «героем». Еще до начала демонстрации фильма самые доброжелательно настроенные зрители, те, которые радовались, что вот-вот окунутся в мир крупных людей и значительных мыслей, в страшную атмосферу позднего сталинизма, побаивались одной-единственной сюжетной линии романа. Насколько убедительно будет мотивирован безумный поступок молодого дипломата Иннокентия Володина, его роковой звонок в американское посольство? Роковой, конечно, не для страны или режима, которым такой звонок уже не мог повредить, а для самого дипломата. «Тут материя деликатная, – считает Ю. Кублановский. – Что ни говори, а это предательство наших разведчиков, пусть даже из высоких соображений – не допустить Сталина до новейших военных секретов, которые он мог бы использовать для следующего витка тоталитарной экспансии»[544].

Имеет смысл привести высказывание физика А. А. Бриша, одного из конструкторов первых советских атомных бомб, на шарашке не сидевшего, репрессиям не подвергавшегося, но режим секретности познавшего. «Мы любили свою страну и всё готовы были для нее сделать. Увлеченный научным поиском человек сам себя может заточить сильнее любого режима. Не могу найти объяснения поступку преуспевающего дипломата, который звонит в посольство США, чтобы выдать человека, помогающего своей стране. Есть в этом какая-то историческая неправда. Люди в моем окружении, которых я помню, были исключительно доброжелательные, никакого озлобления не было… Подобный шаг в моем понимании был абсолютно не характерен для ученых того времени. И, главное, ничем не мотивирован: недовольство и предательство понятия из разных этических категорий»[545].

Приведем еще ряд высказываний. «Как сегодня оценивать поступок Иннокентия Володина, решившего помешать созданию атомной бомбы в Советском Союзе? То есть того паритета в мире, который способствовал сохранению мира многие и многие годы. Сегодня-то мы прекрасно знаем, чем оборачивается самоуверенное и самодовольное американское сверхдержавие – бомбардировками Сербии, оккупацией Афганистана, войной в Ираке»[546]. «По мнению автора и экранизаторов, выходит, что патриотическое чувство должно иметь форму некоего флюгера и менять свой вектор в зависимости от политических условий. ‹…› Разве патриотизм не глубокое сокровенное чувство, которое формируется с детства? Как его можно корректировать в связи с политической конъюнктурой? А ведь герои романа и сериала именно так и мыслят! Иннокентий Володин и Глеб Нержин приходят к выводу: атомная бомба должна быть у американцев, но никак не в СССР, так как коммунисты тут же её взорвут. Позиция внятная, но крайне странная. Они убеждены в миролюбивом характере Запада даже после Хиросимы и Нагасаки, после знаменитых заявлений в Фултоне. Сегодня нам легче рассуждать об этом, ибо известно, что наличие ядерного оружия у двух мировых систем служило надежным средством сдерживания в международных отношениях. Дальнейшее показало, что Америка – не богадельня и не благотворительный фонд, а жестокий и эгоистичный хищник, простирающий свои интересы повсюду. Нержин и Володин оказались плохими пророками. Они ошиблись в своих геополитических прогнозах. При этом работали на подрыв мощи собственной страны»[547]. «Декабрь 1949 года. Что было тогда в реальной, а не в вымышленной истории? В августе СССР провел первое испытание свой атомной бомбы, что, как ни странно, сделало мир более безопасным: планируемый США с 1948 года ядерный удар по СССР в итоге не состоялся. Поэтому главный сюжетный посыл сериала – телефонный звонок советского дипломата в американское посольство – воспринимается как предательский шаг»[548].