– Мы спросили: «Что еще за Мидуэй?» – вспоминает Лаура. – А они нам отвечают: «Это отдаленный остров в составе Гавайев». А для французов, знаете ли, отдаленный гавайский остров – это мечта.

Она дует губки, с трудом натягивая на себя носки и ласты. Ален сегодня в синей бандане и солнечных очках.

Несколько десятков кифозов, которых здесь, на Гавайях, называют nenue, собираются у кормовой платформы. Очень скоро к ним присоединяется одна… две… и вот уже целых четыре галапагосские акулы. Они мелковаты, чуть больше метра в длину.

– Они мне не нравятся, – говорит Ален.

И все же они манят его к себе, он выходит на платформу, брызгает в них водой, зачерпывая ее руками.

Дэн уверяет Алена, что акулы «не проблема».

Я не боюсь нападения акул – они маленькие и привыкли к дайверам, но кусают они побольнее рыб-ангелов. Отнюдь не стоит полагаться на то, что в этих скользких товарищах не проснется огромный, наивно-голодный, прожорливый, алчный, хищный, жадный, ненасытный, до смерти изголодавшийся, несокрушимый и неукротимый монстр. Тигровые акулы вполне на такое способны, и они потенциально опасны. Но в последние несколько недель их в основном видели внутри лагуны, а не здесь, на рифе. В любом случае шансы быть съеденными у нас ничтожно малы; можно даже сказать, гастрономически малы. Я уверен, что сегодня хороший день для подводного плавания.

Неожиданно акулы беспокойно отплывают в стороны. Они уступают путь угольно-серой рыбе весом под 40 килограммов, которая уверенно скользит мимо нас. Это самый крупный представитель семейства ставридовых, желтоперый каранкс (Caranx ignobilis), или Ulua по-гавайски. Для поклонников спортивной рыбалки желтоперый каранкс – самый грозный противник на этом рифе, рыба, о силе и выносливости которой ходят легенды. Акулы, вынужденные сотрудничать с Ulua профессионально, а не ради спортивного интереса, держатся на почтительном расстоянии.

– На атолле Куре смотритель загарпунил примерно такого же Ulua, – рассказывает Дрю, – а тот извернулся и ударил его под дых так сильно, что он потерял сознание. Мне случалось видеть, как Ulua таранили акул головой и отпихивали их в сторону. Они готовы напасть даже на швабру, которой мы моем палубу.

Я говорю, что был свидетелем того, как здоровенные Ulua в мгновенье ока заглатывали свиные отбивные на косточке. Когда этот Ulua скрывается из виду, акулы воссоединяются, еще более многочисленные, чем прежде, – будто количественное превосходство может как-то утешить их уязвленное самолюбие.