– Бабуль, как нашла-то? – попробовала Вика снизить тональность разговора. – Чистая Матахаря!

– Искала да нашла! Карманы ваши обшарила – ни одного троллейбусного билета! Бессовестные! Рука руку моет – обе белы живут! – продолжала мать, укладывая поверх скатерти финские платья. – Варю на них, стираю, мою! Они мне врут!

– Следила за нами? – допытывалась Вика.

– А хоть и следила! – кричала мать. – У чужих людей правду узнала! Сказали, через день милиционер вас проверяет! Сказали, как бандита арестовывали! Сказали, притон, а Валька в нём – массажистка! Мужикам что надо массирует! Курочка по зёрнышку клюёт, а весь двор в помёте!

Вале стало так противно, что даже не ответила, стала молча раздеваться и разуваться.

– Гонят тебе, бабуль, там ваще музыкантка живёт, – возразила Вика. – У ней все стенки в Бахах!

– И про бахов её рассказали! Мужа погнала, чтоб полюбовников бахать! – выкрикнула мать. – Потому и сын у ней дурачок!

– У Центнера, конечно, в коробке кисель, но в целом он нормуль.

– Чего ты мне врёшь?! – выпрямилась мать, глядя Вике в глаза. – Милиции машина приезжала, бандита выносили, весь пролёт в кровище, еле отмыли! На глазах вся ваша грязь! Уеду, не буду в сраме жить!

– Скатертью дорога! – устало сказала Валя. – Езжай, если у тебя ни глаза не отросли, ни совесть. Не видишь, как я вкалываю? Не видишь, какая прихожу? Изгадила мне всё детство, отхватила квартиру передком, а теперь строит из себя полицию нравов!

И ушла в большую комнату, хлопнув дверью и удивившись, что высказала такое матери.

Воцарилась мёртвая тишина, даже Шарик замер, подняв одно ухо. И тут из материных рук посыпались вещи, она всхлипнула и громко зарыдала. Вика обняла её, стала утешать, а Шарик подполз к ногам и заскулил. Но Валя не вышла из комнаты, пока Вика не уложила мать спать и не пришла к ней читать мораль:

– Чё бабку стремаешь? Она, как ты, йогой не оттянется, плюхнет в инсульт, будешь сраный горшок таскать, как я в регрессии!

– Я тоже не железобетонная, – огрызнулась Валя.

Однако тема «проституток, делающих массаж по квартирам», больше не всплывала, и скатерть с райскими птицами вернулась на стол большой комнаты. Валя теперь открыто приносила домой простыни, потому что пациенты приходили в «Центр Валентина» со своими простынями в пакете, о чём Маргарита предупреждала по телефону.

Вика приклеивала к этим пакетам бумажки с фамилиями. Потом одни пациенты простыни забывали, другие принципиально оставляли, третьи не дохаживали полного курса. Место в шкафу из карельской берёзы было ограниченно, и Валя забирала простыни домой.