– Не судьба сегодня лечиться! Пишут, в центре разборка, трупаки свеженькие. Надо ехать, оператора подогнать. В криминальной хронике подрабатываю.

– Фигасе, – снова восхищённо выдохнула Вика.

– Если не привезёшь её, управляющая, меня уволят, – предупредила Катя.

– Ваще не базар! – закивала Вика. – Я ж не воспитанница коррекционного интерната!

– Цепкая у вас дочка, – похвалила Катя, выходя из кабинета.

– Маргарита, завтра приём не раньше двух часов. Дозвонитесь записавшимся, отмените. Позвали выступить на телевидении, – потупясь, предупредила Валя.

– Вас? – брови Маргариты взлетели на лоб.

– Меня.

– «Молитесь на ночь, чтобы вам вдруг не проснуться знаменитым…» – скривилась Маргарита и величественно удалилась в свою комнату.

Мать, конечно, весь вечер названивала в родной город, веля всем смотреть утреннюю передачу Зайчикова. И отпаривала Валин модный финский костюм.

Вика трижды переодевалась перед зеркалом, продумывая наряд на завтра. В доме была такая суета, словно кого-то выдавали замуж, и, чуя общее настроение, Шарик носился и небольно хватал всех за ноги.

– Это я тебе бубном нашаманила! – объявила Вика.

– Молчи уж со своим бубном! Я в церкви вымолила! – спорила мать, провожая их до лестницы. – Главное, доча, не сутулься! Мы с нашим-то ростом сутулимся, а на телевидении надо, чтоб груди вперёд торчали!

А у Вали на душе скребли кошки. Вспоминалось, как на съёмках в фильме-сказке режиссёр орал на неё: «Светиться! Ты должна не зубы скалить, как кобыла, а изнутри, мать твою, светиться! Такая тупость при такой фактуре! Органику, органику из себя дави! Ещё дубль!»

Ещё и машину за ними прислали, как за начальством. Неудобно. Одно оправдание – радость Вике.

Валя никогда не была в этой части Москвы, а Останкино видела только в репортажах о путче 1993 года. И то его меньший кусок со стороны телебашни. Основное 13-этажное здание телевизионного комплекса из стекла и бетона показалось ей тяжёлым и мрачным. Таким мог быть военный завод, а вовсе не волшебное телевидение.

Они с Викой взбежали по лестнице 17-го подъезда, увидели у поста охраны по-прежнему мятую и лохматую Катю в безоговорочной джинсе и пошли за ней пыльными серыми лестницами огромного запущенного телецентра.

– Севушка – дурачок, на его заезды не стоит обращать внимания, – бросила на ходу Катя.

– Севушка это кто? – не поняла Валя, идя за Катей.

– Зайчиков, я ж говорила! – ткнула Вика Валю в бок.