– Как я кормлю ребеночка своим мо… молоком… Сэ… слушай, а как же я буду его кормить, если у меня и си… си… сисек-то нету?

– Ничего, – тихо смеюсь я, а сама чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. – Ничего. Это от размера не зависит.

– Аха, наверно… А во сне у меня такие здоровенные си… си… сиськи. И молоко прямо та… та… такими фонтанчиками. – Рита тоже смеется. – Сэ… слушай, а мне не нравится это слово – «бе… беременная».

– А какое тебе нравится?

– Не… не знаю. Какие-то все эти слова сэ… сэ… смешные. Особенно вот это – «в положении». В ка… ка… каком, блин, положении? – она шепотом хихикает.

– Слушай, Рит, а наш Ваня… Наш Иван Николаевич… Он знает двенадцать языков. И мы у него спросим – как это будет на разных языках. И ты выберешь для себя самое красивое слово…

– Дэ… дэ… двенадцать языков? – изумляется Рита. – Охренеть!..

На матрасе в углу начинает ворочаться и пыхтеть Лёнька, высовывает из-под одеяла лопоухую голову.

Рита снова хихикает, радостно шепчет:

– Во, папка наш пэ… проснулся…

Дверь в палату приоткрывается, и в щель просовывается нога в желтом сабо. Появляется Саша-Паша. Его руки заняты плоской кастрюлькой, накрытой полотенцем. Сверху лежат четыре ложки.

– А ну-ка, ребзя, к столу!.. Нету стола? Ну, значит, все к кастрюле!.. Ничка, давай! Быренько взяла ложки, сняла крышку… Лёнька, хватит дрыхнуть, царство небесное проспишь!..

Мы с Ритой садимся на кровать, и Саша-Паша водружает кастрюльку Рите на колени.

– Ай! Горячо! – вскрикивает она.

Саша-Паша хватает Ритину подушку, кладет мне на колени и ставит кастрюльку на нее.

– Вот нам и стол!

Из открытой кастрюльки идет душистый пар.

– Деликатесный супчик из размороженных овощей! – объявляет Саша-Паша. – Лёнька, где ты там?..

Ленька выползает из своего угла, садится перед нами на корточки, получает ложку из рук Саши-Паши.