– Если как врач вы беспокоитесь за ее жизнь, – говорю я, – то отдавать Марию как раз нельзя ни в коем случае. Они ее с радостью уморят, устранят как прямую угрозу…

– Но ты же понимаешь, мы все равно не сможем ее защитить, – Костамо поднимает на меня глаза.

– А это еще неизвестно… Если бы они хотели, давно бы уже ворвались сюда. Но вот топчутся в какой-то нерешительности. Ч… знает что там у них творится. Может, мы как раз время выигрываем…

На мясистом лице Костамо появляется скептическая гримаса.

– Ну да – «выигрываем»! Самодеятельностью тут занимаемся! Даже кислорода нет – вот срань-то! – Костамо срывается на свой обычный рык, но тут же остывает. – Так, Дина, добавьте еще актовегин внутривенно, если он у нас найдется… Ладно, теперь о хорошем. Что про Риту думаете?

Я отвожу глаза.

– Ничего не думаю. Просто радуюсь… Пока есть чему…

Не доложить главврачу о Ритиной беременности, вообще-то, должностное преступление. Но это уж пусть Дина сама скажет… Дина молчит, втянув голову в плечи. Давно заметила, что она цепенеет перед Яковом Романовичем, как и большинство наших.

Прежде чем Дина успевает на что-то решиться, Костамо смотрит на часы:

– Так, консилиум закончен…

Он идет к двери и едва не сталкивается со священником, входящим в палату.

– Как ваша рука, отец Глеб?

– Лучше, – рассеянно отвечает священник.

– Зайдите ко мне через час, я посмотрю, – басит Костамо уже из коридора…

– Вероника, вы не видели Ивана Николаевича? – встревоженно говорит священник. – Похоже, он до сих пор не вернулся. Почти три часа прошло…

– Как это?.. Я думала, он у вас. Или за уборку опять принялся…

– Нет. Я весь хоспис обошел, его нигде нет.

– О Господи!.. Слушайте, а если он не может ключ из-под двери вытащить? Там щель такая узкая!.. Отец Глеб, я побегу в подвал…

– Давайте и я с вами, – говорит священник.

Я мотаю головой: