В семь утра варяжские полки были построены в каре, перед которым с боевой варяжской музыкой выступали специально приглашенные рок-фолк-ансамбли «Мельница», «Мыльница» и «Хлебница». Все три коллектива звучали, как задница. Телодвижения их были исполнены агрессии и задору. Звучали гимны перуновы. Войска переминались. За время дождя они так привыкли к бездействию, что не были морально готовы воевать. Они уже думали, что так будет всегда.

В центр каре выдвинулся генерал-полковник Колесов, прибывший лично руководить генеральным сражением, то есть орать на всех, кто отвечал за него на месте. Он уже учинил разнос Паукову (сдержанный), Здроку (серьезный) и капитану Кукишеву (страшный), а дневальных приказал расстрелять за то, что нашел дохлую муху на одном из подматрасников. Приятное впечатление на него произвели только местный СМЕРШевец Евдокимов, отвратительней которого трудно было представить человека, и капитан-иерей Плоскорылов, явно не боец, но опытный демагог. Плоскорылов смотрел на Колесова влажно-собачьими глазами.

— Солдаты! — рявкнул Колесов. — Сегодня некоторых из вас убьют, такое наше дело. Я даже больше вам скажу, убьют половину. Посмотрите друг на друга хорошенько, может, больше и не увидитесь. И то сказать, кому охота помирать? Вон погода какая. Но если не помирать, то мать изнасилуют, сестру изнасилуют, отца изнасилуют, брата изнасилуют…

Колесов долго еще рассказывал, сколько народу изнасилуют, если не умирать. Солдаты переминались.

«Мельница» сыграла «Перуне, рцы!». Это была песня о пути на север, одиноком всаднице и златовласой спутнице. Упоминались эльфийские руны.

Настала очередь Плоскорылова. Он собирался говорить о геополитике, о великой исторической роли Дегунина, где сходятся север с югом, о том, что сама природа ликует, приуготовляя воинов к последней битве, о соборности и уборности (под нею он понимал необходимость убрать захватчика с наших полей), и о многом еще — сотни будущих покойников стояли перед ним, и всех хотелось благословить, и в горле у Плоскорылова сладко замирало, а в штанах сладко напрягалось, но тут случилось непредвиденное: вследствие штабной игры ЖД выступили в сторону Баскакова часом раньше, потому что Строцкий не поверил Колесову, и теперь по большому полю, выбранному для генерального сражения, чтоб разгуляться где на воле, — медленно и скрытно двигался в засаду передовой отряд под командованием капитана Зельдовича.

— Что за меб твою ять?!— выругался Колесов. — Генерал-майор Пауков! Почему проспала разведка?!

Истинный варяг, он и теперь, в экстремальной ситуации, когда им порушили весь митинг, прежде всего желал не принять срочные меры, а выругать виноватого.