— Здравствуй, красавица, — сказал Гуров. — Как ни бегали, а встретились.

— Здравствуйте, — потупившись, сказала Аша.

— Кто я, знаешь?

— Не знаю.

— Врешь, знаешь. Не из простых девка. Зачем пришел, поняла?

— Поняла, — с трудом выговорила Аша.

— Сделаешь? — коротко спросил Гуров.

— Никогда, хоть убей, — ответила она.

Гуров понял, что разговор будет долгий. Он присел на лавку. За окном грохотало, и туда-сюда бегали обалдевшие солдатики, отвыкшие от боевых действий.

— Зачем убивать, — сказал он беззлобно. — Много нас, что ли? И так есть кому убивать, странников наших ловят, морят, знаешь?

— Видела, — тихо сказала она; в шуме он угадал скорее по губам. Вдруг все стихло — видимо, хазар ненадолго выбили из Дегунина, и бой переместился в поле.

— Ты хорошего рода. Не так бы нам с тобой разговаривать. Ваш род старый. Лес растит, землю заговаривает. Отец жив?

— Помер.

— Знатный был старик. Я самого не знал его, слыхал. Вас таких, почитай, не больше сотни осталось, кто плавать может.

Аша подняла на него огромные глаза.

— И сотни не будет.

— Ну так что ж ты! — вскочил Гуров с лавки. — Или не знала, с кем гуляла? Как волхву можно с северянином, да еще такого рода?! Кто б тебе слово сказал, если б ты от нашего понесла? Или нам не надо нового волхва? На руках бы носили! Но ведь ты понимаешь, что будет.

— Где мне понимать? Я по земле, сам знаешь.

Тут она не лгала. Их род, как и вся Сибирь, славился умением договариваться с землей, чувствовать ее, уговаривать, плавить, им удавалось выращивать хоть виноград в мерзлоте, хоть картошку на скалах, — но во всем, что касалось будущего, они были слепы и глухи; пророчества знали, но в исполнение их не верили.

— Ну, мне-то не ври, — сказал Гуров. — Или сама не чувствуешь?