Московское бульварное кольцо на самом деле не имеет замкнутой формы, оно более всего напоминает подкову, но довольно длинную – более девяти километров, раскинувшуюся от Соймоновского проезда до Большого Устьинского моста. Ожерелье бульварного кольца-подковы включает в себя десяток непохожих бульваров, последовательно сменяющих друг друга: сначала Гоголевский, затем Никитский, Тверской, Страстной, Петровский, Рождественский, Сретенский, Чистопрудный, Покровский и, наконец, Яузский. Бульвары, как им и положено, засажены липами, ясенями, тополями, дубами, кленами…
15 мая 1827 года, теплым погожим днем на квартире у одного из общих приятелей собралась позавтракать дружная творческая компания. За одним столом оказались Александр Пушкин, Петр Вяземский, Евгений Баратынский и другие литераторы. Управившись с поданными к столу горячими филипповскими калачами, сыром рокфор и вестфальской ветчиной со слезой, сдобрив все это свежайшим сливочным маслом, принялись за кофий. Не секрет, что процесс употребления этого колониального напитка, обладая всеми признаками китайской чайной церемонии, требует особо внимательного к себе отношения, лишь в этом случае принося удовлетворение. Участники собрания, надо отдать им должное, ни в коей мере не торопили события, предвкушая удовольствие. «Кофейная кантата» обещала стать вдвойне приятной, и вот по какой по причине: помимо прелестного завтрака литераторов захватило еще и сочинение стихотворного анекдота на одного отсутствующего за хлебосольным столом коллегу – князя Петра Шаликова. Присутствовавшие, как утверждал один из очевидцев, «все вместе составляли эпиграммы на князя Шаликова». Издевались над ним по-всякому, именуя то Вралевым, то Вздыхаловым, то Нуликовым или просто кондитером литературы (два последних выражения принадлежат одесситу В.И. Туманскому). Пушкин, по обыкновению, строчил на лежавшей рядом с ним салфетке. Коллективное сочинение ожидаемо принесло ощутимый результат – на свет появилась эпиграмма, приписываемая Пушкину с Баратынским: