Фейт понимала, что Грир оказалась в патовой ситуации – это всегда происходит, если несколько лет проработать на одном месте. Ей нужны доказательства значимости того, что она делает, а не зыбкие заверения, что она не работает вхолостую. В противном случае у нее будет накапливаться недовольство, а значит, рано или поздно она уволится.

А вдруг они все уволятся, думала Фейт. Разумеется, на их место можно взять других: сотрудницы у нее увольнялись и раньше. Хелен Брэнд месяц назад стала штатным журналистом в «Вашингтон пост». Незаменимых нет, и все же каждый раз при уходе сотрудника она чувствовала болезненный укол и некоторое время горевала, а когда появлялся кто-то новый, она существенно взбадривалась, даже дыхание учащалось.

Отдай эту речь Грир, сказала она себе. Фейт часто вспоминала один разговор с Грир Кадецки – это было еще в начале их сотрудничества. Грир позвонила ей в слезах и сообщила, что у ее близкого друга случилась трагедия и она не сможет участвовать в первой конференции, над организацией которой все они трудились круглосуточно. Какой-то ребенок погиб, припомнила Фейт; кажется, брат бойфренда Грир? Дело давнее, подробности уже забылись. Помнила она только голос Грир в телефоне, та сказала: «Фейт?» – а потом расплакалась, а она, Фейт, с первого же слова начала ее утешать. Только они договорили с Грир, она набрала другой номер – пришлось прикрикнуть, оказать давление, чтобы залатать образовавшуюся дыру. Такое бывает, если ты руководишь фондом. Сперва утешаешь, а потом вынуждена давить и даже кричать.

А потом, несколько позже, Фейт услышала, как Грир просительным тоном говорит с кем-то по мобильнику. Фейт встревожилась, подошла к ней, спросила, все ли хорошо. Грир подняла глаза, кивнула, но судя по ее виду, все было плохо. В тот же день Грир появилась на пороге кабинета Фейт – в этом не было ничего особенного, все молодые сотрудницы рано или поздно оказывались у нее на пороге – зашла, села на диван и все Фейт рассказала. Тяжелое расставание с молодым человеком, с которым она встречалась еще со школы.

– Я не знаю, что делать, – пожаловалась Грир. – Мы так долго были вместе, считали, что это навсегда.

А потом она заплакала, безутешно, но негромко – Фейт почему-то вспомнились те времена, когда маленький Линкольн болел крупом.

Фейт выслушала, и хотя никакого готового рецепта предложить не смогла, она заверила Грир, что та может в любой момент прийти к ней на разговор.

– Я не из вежливости предлагаю, – добавила она, и предлагала действительно от всей души, потому что Грир была одним из ее достижений. Она явственно повзрослела, оказалась надежной, преданной, умной, скромной – именно такого человека стоит брать на работу и продвигать по службе. Но сейчас Грир явно в тупике, нужно напомнить ей о том, зачем она вот уже четыре года работает в «Локи». Дай ей такую возможность, подумала Фейт.