– Иннокентий разве не человек? Эх, Федосья! – укоризненно покачал головой Пронин. – Вот этого я не ожидал от тебя.

– Ты вот что, – торопливо, покаянно заговорила Федосья, – ты решай, как лучше. А то после скажешь, что я насоветовала.

– Лучше меня никто не сумеет, – не очень веря в это, стоял на своем Пронин.

– С одной-то рукой? Думай, что говоришь!

– Что, что с одной? Моя одна рука двух стоит.

– Как хочешь, Федор, а к скважине я тебя не пущу. Олег правду говорил: людей напугать можешь...

– Ну хватит! Спелись с сынком-то! И не гляди, что мачеха. Как решу, так и будет.

– Решать надо с умом.

2

Если бы год назад Юльке сказали, что ей придется кормить и обстирывать целую ораву грубых, кудлатых мужиков, она бы рассмеялась в лицо говорящему и обозвала его разными неприличными словами, из которых самым вежливым было бы слово «дурень». А теперь она ежедневно парилась у плиты, раз в неделю устраивала большой «стир»: геологи приносили ей спецовки, брюки, рубашки. Правда, нижнее белье стирали сами. Юлька и его принимала бы, но эти суровые, резкие люди щадили девчонку, были с ней бережны, как с любимой младшей сестрой. И если Юлька находилась рядом, то никто не ругался, не сорил, потому что прибирать окурки и прочий мусор пришлось бы самим. Такое правило ввел Пронин, и ему неукоснительно следовали.

Вот и сегодня рабочие наносили Юльке воды, накололи дров, нащепали лучины, а Ганин помог растопить печку и теперь, поигрывая лучинкой, задумчиво сидел на порожке, курил и молчал.

– Куртку-то сними, починю, – поставив выварку на плиту, сказала Юлька.

– Сам иголку держать умею. – Что-то случилось с ним: грубит. Из всех парней Андрей самый внимательный.

– Ша, фраер! – Юлька взяла со стола кухонный нож, которым резала мыло, шутливо наделила Ганину в грудь. – Пикнешь – пришью. Снимай, тебе говорят!

Орудуя иглой, косилась на парня, но вздыхала о чем-то своем. Наложив заплату, велела куртку надеть и оглядела свою работу:

– Сойдет на первый случай. Почему тусклый?

– Какой уж есть, – хмуро отозвался Ганин.

– Мы разве не друзья с тобой, Андрюша? – ласково упрекнула Юлька.

– Когда женщина заговаривает о дружбе, она перестает видеть в мужчине мужчину.