— В моем письме никакого разврата не было, — ответила Софи. — Он был в тебе. Я просто не возражала.

— Ты Иштар это расскажи, — сказал я. — Про трансгрессию. Я и сейчас боюсь, что я тебя поцелую, а ты вдруг начнешь бить крыльями…

— Успокойся. Не начну. Просто заниматься этим надо в нормальном бодрствующем состоянии при личной физической встрече. Это хороший тон.

— А у меня, веришь ли, вся личная жизнь в лимбо, — сказал я. — Как у студента, которому трахаться негде…

— Хочешь у меня погостить? — спросила Софи.

— Меня не отпустят, — сказал я. — Я же Кавалер Ночи.

— Это можно устроить. По линии папика-мамика.

— Какого папика-мамика?

— Узнаешь, — сказала она с улыбкой.

— Ты говоришь загадками.

— Женщина и должна быть загадочной, — ответила Софи. — Иначе общение с ней быстро наскучит. Знаешь, почему я не люблю делать этого в лимбо?

— Почему?

— Потому что здесь нельзя укусить до крови. А когда ты кусаешь любовника до крови, а он кусает до крови тебя — становишься с ним одним. Это что-то невероятное… Невыносимое…

— Я про такое даже не слышал, — сказал я.

— Обычные вампиры так не делают, — ответила Софи. — Только «Leaking Hearts».

Я посмотрел на ее татуировку, и мне в голову пришла тревожная мысль.

— Слушай, — сказал я, — может, это Озирис под вашим влиянием начал? Ну, краснуху посасывать? Сделал себе тату, а потом…

Софи наморщилась, и я почувствовал, что ей не нравится этот разговор. Возможно, я случайно сказал правду — а в таких случаях вежливые вампиры стараются быстрее сменить тему.

— Кстати, как там Озирис? — спросил я. — Мы ему не нужны?

И вдруг понял, что уже долгое время не слышу прежних звуков — ни металлических звяков, ни кассового звона, ни задыхающихся выкриков. Вместо этого до меня долетал неровный высокочастотный визг, похожий не то на звук циркулярной пилы, не то на акустическую запись в ускоренном воспроизведении.