Например, в упомянутой выше картине Сальватора № 220 в Дёльвичской галерее как мы видели, две облачные массы являются одна буквальным повторением другой во всех ее формах; каждая составлена из двенадцати приблизительно белых штрихов кисти; все образуют одинаковые изгибы, все — одинаковой длины, и так как мы можем сосчитать их и измерить их общий диаметр и, передав это кому-нибудь, дать ему полное и совершенное сведение и идею этого неба во всех его частях и пропорциях, то мы можем, даже не обращаясь к естественному небу или к какой-нибудь другой части природы, даже не зная, что подразумевалось под этими белыми предметами, быть вполне уверены, что они не могут выражать
§ 24. И постоянное присутствие в произведениях Тернера. Заключения, вытекающие из этого
§ 24. И постоянное присутствие в произведениях Тернера. Заключения, вытекающие из этого
мы принуждены повернуть и идти назад, так как нет никакой надежды достигнуть конца; мы видим, что от этого неизмеримого пространства до зенита все небо есть океан сменяющихся волн облака и света, так тесно соединенных, что глаз не может, остановившись на одной, не перейти сейчас же к следующей и все дальше и дальше к сотне других, пока он не потеряется во всех этих облаках; если даже он разобьет небо на крошечные подразделения, на четверти дюйма и попытается сосчитать и понять составные части каждого из этих подразделений, он будет подавлен и уничтожен каждой частицей столько же сколько целым; из миллионов линий здесь нет ни одной, которая бы повторяла другую; каждая линия связана с другой; каждая из них повествует целую повесть о пространстве и дали, каждая отмечает новые разнообразные формы. Вот здесь-то, хотя эти формы слишком неопределенны и тонки, чтобы поддаться нашему анализу, хотя все они так теснятся, так взаимно связаны, что невозможно установить частных законов в качестве критерия для каждой из них, тем не менее здесь без таких критериев мы можем быть уверены, что бесконечное разнообразие зиждется только на правде, что это —