Мы не имеем права покинуть рассмотрение области центральных облаков, не отметив высокие качества облачных рисунков Стэнфильда.

§ 27. Превосходство облачных рисунков Стэндфилда

§ 27. Превосходство облачных рисунков Стэндфилда

Он ограничен в отношении объема и в своих больших композициях способен повторяться; он никогда не обнаруживает утонченности, но облачные формы у него словно выточены, твердо и смело, с полным знанием их, хотя обыкновенно с недостатком чувства. Сами по себе эти формы величественны, сделаны со вкусом, прекрасно развернуты в своих плотных частях и полны жизни. После Тернера он несомненно прекраснейший живописец облачных форм из всех наших художников; он один среди них умеет естественно рисовать облака.

§ 28. Среднее положение английской школы

§ 28. Среднее положение английской школы

В самом деле, вытереть чисто платком неправильную по форме часть белого пространства или оставить хорошо вымытый светлый небольшой кусочек бумаги в середине совсем не то что дать естественную анатомию облачных форм, вполне согласованную с chiaroscuro. У нас есть много художников, которые могут набросать светлый клочок рассеянного пара на своем небе или оставить на нем тонкие и нежные полосы света, но это совсем не то, что овладеть вполне этими клочками и полосами, передать их структуру, части и плотность. Глаз удовлетворяется чрезвычайно малым, в качестве признаков облака несколько ловких штрихов кисти на влажной бумаге могут дать все, что он требует, но это не рисунок облака: он никогда вполне и глубоко не говорит уму, кроме тех случаев, когда оно встречается как часть высшей системы. И нет ни одного из наших современных художников, кроме Стэнфилда, который мог бы дать много больше этого. Как только они пытаются изобразить детали на своих облаках, они сбиваются с дороги, забывают, что имеют дело с формами, которые управляются точь-в-точь такими же простыми законами света и тени, как и более существенная материя, они чрезмерно накладывают свои краски, спутывают тени с темными сторонами и кончают просто какой-то клочковатой смесью. Я думаю, что зло проистекает просто от того, что они всегда стараются делать облака только кистью; другие предметы в тот же период своих занятий они делают мелом или свинцом и потому изучают некоторые их формы. Но облака, по их мнению, кажется, зависят только от кобальта и верблюжьей шерсти, а потому они ничего не усвоили из действительной анатомии облаков. Но каковы бы ни были причины этого явления, я кроме Тернера и Стэнфилда ни у одного из современных художников[55] не могу указать такого изображения центральных облаков, которое свидетельствовало бы о знании и чувстве природы, хотя все они выше условных и узких представлений старых мастеров. В этом отношении мы правы; наши произведения может быть несовершенны, но в них нет лжи. Если нас не слишком притягивают к небу и приучают довольствоваться легким намеком на правильные формы, это гораздо лучше и менее оскорбительно для ума, чем если бы нас силой влекли к небу посредством резко выраженных очертаний и сильных красок, показывали бы нам в его фальшивой законченности все то, что способно раздражать или сбивать с толку, оскорблять чувства, если у них есть твердая основа, и портить их, если таковой нет.