Отсюда видно, что, глядя на ясные отражения сравнительно отдаленных предметов в близкой воде, мы никоим образом не можем видеть поверхности, и наоборот;

§ 3. Болезненная ясность в изображении воды, причиняемая отчетливостью отражения

§ 3. Болезненная ясность в изображении воды, причиняемая отчетливостью отражения

так что, когда мы передаем в картине отражения с той же ясностью, с какой их можно видеть в природе, мы можем заранее сказать, что усилие глаза будет направлено на то, чтобы смотреть под поверхность; само собой разумеется, всякий эффект поверхности таким образом уничтожается; глаз стремится видеть ясность, достигнуть которой художнику, может быть, не особенно хотелось, но которую нашел нужным изобразить даже он против воли, благодаря своим отражениям. А причина этого эффекта ясности, которая кажется неестественной, та, что смотреть на воду и приспособить фокус так, чтобы являлась возможность смотреть как вдаль, так и на отражения, люди не привыкли, если не сумеют приложить особого усилия. Мы все, без исключения, при обыкновенных обстоятельствах применяем фокус к поверхности, вследствие чего мы не получаем ничего, кроме неясного запутанного впечатления отраженного колорита и линий, как бы ясно, спокойно и сильно все под ним ни было определено, хотя все могло бы быть иначе, если б мы только захотели поискать эти линии и краски. Мы их не ищем, а скользим взглядом по поверхности, улавливая только играющий свет и капризный цвет, которые мы принимаем за признаки отражения, кроме тех случаев, когда мы натыкаемся на изображения предметов, находящихся близко от поверхности, которую фокус приспособлен видеть; такие отражения мы видим ясно, таковы отражения сорных трав на берегу или палок, подымающихся из-под воды, и проч. Отсюда обыкновенный эффект воды может быть передан только тогда, когда отражение берегов будет дано ясно и отчетливо (в природе оно обыкновенно так ясно, что невозможно определить где начинается вода), но как только мы затрагиваем отражения далеких предметов, каковы высокие деревья или облака, мы тотчас же должны делать наши рисунки неясными и неопределенными, и хотя рисунки должны быть так же живы по колориту и свету как самый предмет, они должны в тоже время быть совершенно неясны по формам и очертаниям.

Возьмем пространство воды, хотя бы пространство, которое мы видим на переднем плане картины Тернера — Замок принца Альберта, и первое впечатление, которое мы от него получаем, выражается следующими словами: «Какая обширная поверхность!» Наш взгляд скользит по ней на четверть мили вглубь картины, прежде чем мы успеем очнуться, и тем не менее вода так же спокойна и так же похожа на кристалл, как зеркало,