В городе не было ни одной гостиницы, и он поселился на турбазе, в которую недавно превратили гарем бывшего хана. Канцелярия помещалась на первом этаже, там прежде был ханский кабинет, украшенный огромным, из необыкновенно ярких изразцов, голландским камином; очень похожий он видел как-то в одном из домов на Арбате. Здесь, на турбазе, Алексей и снял себе номер, сразу же расплатившись за весь срок, чтобы больше об этом не думать.

Потом оказалось, что номер – это просто альков, или глубокая ниша. Впрочем, турбаза была пуста, Алексей был единственным постояльцем и то, как он устроился, ему даже понравилось. Наверное, когда-то в каждом алькове жила или жена, или наложница; все ниши выходили на открытый балкон, кругом огибающий внутренний дворик с небольшим садом и изящным фонтаном. Делать ему в первый день было нечего, и Алексей, оставив вещи, пошел пройтись. Через ту же канцелярию он вышел на площадь перед дворцом; с внешней стороны его тоже окружала галерея – тень, где можно было гулять и в самые жаркие часы. Держалась она чуть ли не на двухстах колоннах из толстых стволов карагача, снизу доверху покрытых таким изощренным орнаментом, какого ему еще не доводилось видеть. Резьба была настолько тонка и сложна – бесконечные обвивающие друг друга стебли растений, – что лишь на третий день ежевечерних прогулок он вдруг сообразил, что все колонны – разные, нигде не повторяется даже деталь.

В Хиве боˊльшую часть дня он с радостью занимался всем, что ему было поручено Югорским. Несмотря на то, что Алексей вырос в глухой деревне, он оказался неожиданно способен к любым организационным делам. Наем людей для экспедиции – вещь весьма сложная, жить в малом пространстве лагеря непросто: ни от кого и ни от чего нельзя уйти, спрятаться, – поэтому набрать рабочих, которые будут усердно трудиться и в то же время никоим образом не станут пытаться этот малый мир разрушить, – тяжело. Вдобавок Алексею пришлось брать людей, не понимая ни их языка, ни обычаев; говорить с ними он мог только через переводчика – местного, хорошо знающего здесь всех и каждого и с каждым находящегося в совершенно непонятных постороннему отношениях. Собственно, он и переводил не то, что его просили, а эти отношения, потому что считал, что это его исконное право – нанимать людей для Югорского. Как потом говорили Алексею, с одних кандидатов он брал мзду, другим сам был чего-то должен, и тем не менее донесения НКВД из Хивы свидетельствуют, что даже человек, знающий местные языки, вряд ли сумел бы набрать людей лучше, чем это сделал сын Бальменовой. То есть в нем несомненно была и интуиция, и знание людей, и дар организатора, и редкое трудолюбие: отпущенных двух недель ему вполне хватило и на то, чтобы найти рабочих, и на то, чтобы привести в порядок, собрать и упаковать экспедиционное имущество.