— Ты злишься на меня из-за Линетт?

— Это я виновата, — сказала Джейд. — Я давно уже поняла, что, раз ты не знаешь, что должен однажды вернуться домой, это потому, что я тебя не научила.

— И ты никогда не звала меня домой.

— Ты мне поверишь, если я скажу, что не знала как?

У нее было изможденное лицо, из косичек выбивались тоненькие седые прядки. На пальцах у нее, как и раньше, блестели золотые кольца с белыми и черными камнями. Вокруг глаз еще виднелись полусмытые следы черной подводки. У нее был такой же непобедимый вид, как и прежде. Он знал, что ему никогда не быть таким удивительным человеком, как она, — эта мысль всплывала в подсознании всякий раз, когда он чего-то достигал: будь то заграничная резиденция или новый стильный дизайн его сайта. Ему столько всего дали, и все равно он ее разочаровал.

— Хочу тебе кое-что показать, — сказала Джейд и отвела его вглубь дома.

Солнечная комната состояла из трех стеклянных стен, смотревших в темноту. В одном углу стоял проигрыватель, колонки и коллекция альбомов Джейд. У столика с огромной стопкой книг ютилось обитое кресло-качалка. По всей комнате были расставлены большие кадки с пальмами.

— Тут мой уголок в доме, — сказала Джейд. — У Леона на чердаке есть его личная комната. Мы по ним расходимся, когда хотим побыть одни.

Нельсон оглядел комнату и попытался представить все часы, которые его мать провела тут одна. Он представил, как они живут свои параллельные жизни на разных континентах в одиноких просторных комнатах, поигрывая стаканами виски или ухаживая за растениями, глядя в окно в разные стороны земли.

— Мы держим кур во дворе, — сказала Джейд. — Попрошу Леона сделать тебе яичницу утром.

— К тому времени я уже уеду.

— Ладно.

Она опять его отпускала, и от этого он снова ощутил знакомое чувство пустоты в груди.

Он сам заметил алтарь. Это был небольшой сосновый буфет, уставленный цветами, свешивавшими листья с полок. Буфет был заполнен вещицами, значения которых он не знал: открытка с пляжа в Орландо, сложенная красно-розовая клетчатая рубашка, полдесятка керамических горшочков. И фотография его с Рэем, та самая, которая висела на кухне в их первой квартире, а потом у него в спальне у Линетт. Нельсон посмотрел на их лица, освещенные солнцем. Джейд протянула ему вырезку из газеты в золотой рамке.

Это была заметка о булочной, о Линетт, о Рэе и шоколадных пончиках, о возрождении Бирд-стрит. На черно-белых зернистых снимках невозможно было разглядеть все лакомства, которые в тот день наготовил Рэй, но Джейд наклеила его фотографию поверх страницы. На выцветшей фотографии Рэй в фартуке улыбался, сложив руки за спиной. У него было сосредоточенное лицо с ямочками на щеках, и он был куда моложе, чем представлял Нельсон. Он смотрел на Рэя и видел молодого двадцатилетнего человека, только начинавшего жить, слишком молодого для того, что с ним случится. Он дожил до возраста, до которого его отец никогда уже не доживет. Он уже почти на десять лет старше своего отца.