— Ничего, — это имя снова казалось чуждым слуху Рози. — Поппи больше нет. Он хочет снова быть Клодом.

— Хочет? — переспросила Кармело.

— Хочет быть. Должен быть. Думает, что он Клод. Думает, что ему следовало бы. Думает, что должен. Не знаю!

— Ты ее спрашивала?

— Его, — поправила Рози.

— Ты спрашивала?

— Я пыталась, мама. Он не может мне сказать. Может, сам не знает. Он очень опечален.

— Разве тогда это не твой ответ? — поинтересовалась Кармело.

— Я тоже не знаю, — сказала Рози, а потом добавила тихо, потому что пыталась быть взрослой и не рыдать в трубку, разговаривая с матерью в аэропорту: — Я тоже опечалена.

Пару секунд Кармело ничего не говорила. Потом спросила:

— А как же нападения слонов?

— Нападения слонов?

— В Таиланде есть слоны, дорогая, их репеллентом не отпугнешь.

Рози показалось символичным, что возможность быть затоптанными пятитонным животным была последней в списке поводов для беспокойства, составленном матерью.

Но если Рози и разделяла тревоги Кармело (некоторые), она все равно наконец летела в Таиланд, исполняя обещание, данное сестре бóльшую часть жизни назад. Если она и переживала из-за того, как рассталась с Пенном, из-за своего желания — впервые с момента их знакомства — оказаться подальше от него, она все равно летела в далекую Азию с самым младшим из детей. Если ее и одолевали тревоги из-за того, что она бросила сыновей в их собственном неустойчивом состоянии, что снова предпочла им Клода, что предоставила им справляться с повседневной жизнью без своей помощи какое-то время, она все равно отправлялась в дорогу. И если это было не столько дорожное приключение, сколько трансуправляемое международное путешествие с помощью надежды, воображения, паники и самолета, это тоже было неплохо, а за эти годы она научилась брать то, что давали. Она мечтала о поездках, в которые будет брать дочь, с тех пор как умерла ее сестра, и если теперь с ней была не совсем Поппи и она вернется домой с Клодом вместо нее — что ж, это будет не в первый раз.

Там

Там

В самолете было тесно, холодно и скучно, перелет длился дольше самого долгого деления столбиком, и почти в ту же секунду, когда они приземлились в Бангкоке, Клод уже жаждал вернуться на борт, совсем как в тот раз, когда он (ну, на самом-то деле Поппи) выпал из лодки для наблюдения за китами в Паджет-Саунд. В самолете было личное пространство, холодный лимонад, который мать вдруг разрешила пить в неограниченном количестве, и туалет с туалетной бумагой. И хотя туалет в самолете пах туалетом, остальная часть самолета им не пахла. Бангкок же пах туалетом весь целиком, нигде не было туалетной бумаги, а температура воздуха казалась приятной примерно первые секунд шестьдесят, пока с самолета не стаяли сосульки. Потом он ощутил жару, какую не ощущал никогда в жизни, не такую, как в Финиксе, когда ездил в гости к Карми, а влажный зной, как в бане, когда вот только что ты был сухой, а через минуту пот льет градом во все стороны, как из неисправного дождевателя.