Он ловил на себе взгляды рыбаков и ощущал тяжесть крыши «Стихотворного древа» на вершине утеса. Нагнулся над ящиком с морской водой поглядеть на плававшую там морскую змею в золотистых крапинках. Змея была такая свежая, что, окажись она у Завьера на сковородке, ее мясо само бы отслоилось от хребта. Может быть, стоило ее купить и отнести в ресторан в знак примирения?

Но у него не было денег. И не в его привычке было вымаливать прощение.

Как же много богов имелось у людей — и для соуса карри, и для образования облаков; бог разочарования появлялся в твой первый день рождения, на который никогда не приглашали гостей, да-да, именно в тот самый день у тебя появлялся полноценный бог; боги быстрокрылых насекомых, но у мужчин, любивших себе подобных, не было личных богов. Вот почему Пайлар всегда повторял, что не верит в богов, не делает пожертвований ни богу, ни богине и не признает существования мужика на небесах с бородой или без, черной, красной, голубой, золотой или белой. Доверять можно только земле под ногами, сказал он убежденно и обеими пригоршнями набрал глины. Твоя семья может наплевать на тебя, друг — уйти, но это никуда не денется. Насколько он знал, упоминание о богах было единственным, что могло вызвать гнев у Пайлара.

Гомик.

Это словцо так легко слетело с губ Завьера. И он сразу почувствовал себя униженным: юным и разочарованным. Такие слова с издевкой произносились освобожденными в стенах их христианских церквей: гнев, с которым они вспоминали о своем рабском прошлом, заставлял их искать жертв, которых можно распять. Он никогда не наносил граффити на стены Божьих храмов; ему хотелось спалить их все дотла. И он уважал нынешнего радетеля.

— Чего надо? — спросил хозяин морской змеи.

Романза взглянул на него, и пронзительный взгляд неприкаянного сделал свое дело. Торговец рыбой отвел глаза.

Парнишка увернулся от другого торговца рыбой, поливавшего свежей водой выложенный на прилавке улов. Вода стекала с рыбьих тушек и лужами собиралась на бетонном полу. Соль поблескивала в щелях прилавка, как в морщинках ладоней Завьера. Торговец стучал кулаком по панцирю коричневой черепахи, проверяя ее на свежесть. Удары гулко отдавались внутри.

Романзу охватил приступ сладковатого кашля. Ему стало больно в груди. Захотелось поесть отравы и забраться на дерево. Внезапно нахлынуло одиночество. Он достал из кармана снадобье, что дала ему Пушечное ядро, и зачерпнул воды из лужи на бетонном полу, чтобы запить.