— Но мы же знаем, что ураган надвигается. И сейчас у нас единственный шанс спастись!
— Нам не дано этого знать. Ты же сам видишь: в городе этого никто не знает.
— Но почему тогда так разросся физалис? Разве он не пытается нас предупредить? Это же знамение.
Пайлар положил ладонь на щеку Романзы.
— Физалис пришел попрощаться с нами.
Он похолодел от ужаса. Старуха, голая по пояс, с болтающимися грудями, сидела на земле, разбрасывая над своей головой пригоршни плодов. К ней присоединились другие, хихикая и расталкивая друг друга, посыпая себя пеплом скорби. Нет, было немыслимо позволить им погибнуть.
— Если ты им не скажешь, то скажу я, — заявил Романза.
Пайлар еле слышно прошептал:
— Умоляю, пусть произойдет то, что суждено.
— Чтобы ураган нас убил? Но как и кому это поможет? В чем тут смысл? Они же нас ненавидят. И не станут скорбеть по нам!
— Нас ненавидят не все, а только самые горластые. — Пайлар не убирал руку. — А мы здесь, Заза. Мы не можем умереть. Но, возможно, нам суждено уйти, чтобы преподать им урок.
— Я всегда тебе верил, Пайлар. Ты меня учишь. Ходить по воде. Любить! Всему. Но нет — только не этому!
— А почему бы и нет? Смерть — это идея. Ты же каждый день видишь, как вещи умирают, и это нас радует. Зверь умирает, и его кровь превращается в прах. Миллионы смертей текут мимо нас. Все такое, каким должно быть.
Ему хотелось закричать, протестовать — против смиренности Пайлара, против его веры. Он выскользнул из-под руки друга.
— Можешь не верить мне, Заза. Верь земле.
Мимо них, чихая, промчалась ватага детей с оплетенными физалисом ногами. Романза утонул в теплых плодах, опутанных сухими стеблями. Он закашлялся. Склад конвульсивно зашатался, и его двери распахнулись. Потом кто-то скажет, что физалис вознесся так высоко, что его сладким запахом заволокло все небо. Неприкаянные сбегались со всех ног перед взрывом стихии.
— Возлюбленный, — сказал Пайлар.
Он смотрел на Романзу, но обращался к ним всем.
— Пайлар!
Романза взмолился и сразу закашлялся. Удушливый запах, должно быть, наполнил его легкие.