Бля!

У нас в доме мужиков — раз-два, и обчёлся! Сытин, да я. Божен не в счёт — он и так не в себе. Шатило... Хер его знает, какой боец из лешего. Михей? А где Михей?

Я оглянулся на крыльцо. Там уже стояли Сытин с Михеем. Сытин держал в правой руке шпагу. В его левой ладони горел зелёный огонёк.

Ипать! А женщин мы куда спрячем? Глашку и Настю с бабой Дуней?!

Снаружи в ворота ударили чем-то тяжёлым. Окованные железом створки вздрогнули, но выдержали.

Таран там у них, что ли?!

Перекидываемся, Немой!

В голове звонко щёлкнуло. Я упал на четыре лапы и одним прыжком взлетел на росшую возле забора яблоню.

На улице толпилось не меньше сотни монахов с копьями. К ним подтягивались горожане. Часть монахов растягивалась вдоль забора, пробуя его на прочность.

Перед воротами в воинственной позе стоял Воисвет. Правая рука волхва была поднята вверх. В ней сверкал серебряный крест. Левой рукой волхв опирался на деревянный посох, окованный сталью.

Рядом с ним четверо здоровенных монахов держали толстый обрубок бревна. Вот они качнули бревно и ударили им в ворота. Створки затрещали.

Ни хера себе, волхв толпу привёл! Он что, весь Старгород взбаламутил, сука?!

Я кубарем скатился с яблони, на лету перекидываясь обратно в человека.

— Михалыч, их там до хера! — крикнул я Сытину и вытащил из ножен меч.

Сытин размахнулся и швырнул в ворота ослепительный зелёный шар. По верху забора побежала цепь искр. В воздухе затрещало и запахло грозой.

Толпа за воротами заорала от боли. Сквозь щели забора я видел, как в людей били маленькие злые молнии.

— Глашка! — заорал я. — Хватай Настю с бабой Дуней, и в подвал! Пулей!

— Чем? — не понял Сытин.

— Быстро в подвал! — ещё громче крикнул я.