— А это имеет значение для статистики?

— Нет, — признал он. — Но мне любопытно. В какую женщину может быть наполовину влюблен мужчина вроде тебя.

— Знаешь дочь Билли Квигли, Мег? — услышал я свой голос словно со стороны.

— И кто бы мог упрекнуть за это мужчину вроде тебя?

— А еще моя секретарша Рейчел.

— Тоже подходящая женщина для мужчины вроде тебя, чтобы полувлюбиться. Понимаю.

— А еще Боди Пай на женской кафедре.

— Лесбиянка, — прокомментировал Тони. — Ты же знаешь, что она лесбиянка?

— Это значит, что она не может полувлюбиться в меня, но не что я не могу в нее полувлюбиться.

— Верно. — Тони согласился с моей логикой. — Но тут-то и вступает в игру достоинство.

Я глянул на него.

— Я возражаю не против образа жизни, а против напрасной траты чувств, — пояснил он. — Я бы сказал то же самое, если бы ты сообщил, что полувлюблен в гаечный ключ. Наверное, твоя проблема именно в этих пятидесяти процентах. Ни рыба ни мясо. Кстати говоря, ты ужинал?

Не ужинал, честно ответил я.

— Знаю одно местечко в городе, там хорошая еда. И еще кое-что, что может тебя заинтересовать, — добавил он, приподнимая бутылку, уже почти пустую, у донышка плескалось на полпальца мутной жидкости. — Они и спиртное подадут, если правильно их попросить.

— Мы слишком пьяны, чтобы садиться за руль.

— Пешком не дойти. А между этим домом и рестораном только деревья, больше ничего.

— Деревья-то меня и пугают, — сказал я. — В них врезаешься — а они стоят.

— Следуй за мной! — скомандовал Тони.

— Наверное, они уже закрываются. Почти девять.

— Ты слишком зажился в Пенсильвании. В Нью-Йорке цивилизованные люди в это время только начинают думать об ужине. Лишь христиане-фундаменталисты уже откушали.