– Да ну, неправда, – сказал я, хотя не сомневался, что так и есть.

– Дарий, не нужно врать, – поморщилась бабушка. – Твоему отцу было тяжело смириться с бабулиным переходом. Ему пришлось всю свою жизнь перестраивать.

– Знаешь, иногда папа впадает в депрессию просто потому, что это болезнь со своими правилами. Для наступления эпизода причина не нужна. И вряд ли бабулин переход его спровоцировал. Разве она не стала счастливее?

– Намного.

– Значит, она все сделала правильно. И папе от этого только лучше.

– Хм.

Бабушка бросила последнюю «неприличность» в корзину для грязного белья и стала ее поднимать.

– Давай я.

Бабушка отмахнулась и подняла корзину. Но потом посмотрела на меня и поставила ее на место.

– Было непросто пройти через это. Мне, наверное, пришлось даже хуже, чем твоему отцу.

– Почему?

– Мы должны были отказаться от своих представлений о близком человеке и привыкать к нему заново. Но мне также пришлось заново осознать себя. Я всю жизнь думала, что я гетеро. Но бабулю после перехода я любить не перестала. Так кто я теперь? Лесбиянка? Бисексуалка? Квир?

– Ох.

– Но знаешь что? Пусть это было непросто, сейчас мы ближе, чем когда-либо. Проходя через подобное, неизбежно становишься сильнее. – Бабушка снова подхватила корзину. – И мне жаль, что у вас с Лэндоном так все закончилось. Рвать отношения больно.

Мне до сих пор странно было это слышать. Как будто я забывал о случившемся и мог часами не вспоминать, что там, где прежде сияла улыбка Лэндона, в моем сердце теперь зияет дыра.

– Да.

– Но все будет хорошо. И ты это знаешь, так?

– Наверное.

Бабушка положила руки мне на плечи.

– Ты справишься, – сказала она и улыбнулась. По-настоящему улыбнулась. – Я рада, что мы пожили здесь, с вами.