— А долго были знакомы твои папа с мамой, прежде чем сбежали и поженились?

— Это другое. Они долго переписывались.

— Так давай я буду писать тебе письма. Каждый день.

— Очень смешно. А еще им не надо было оформлять визы, загранпаспорта и все такое прочее.

— Ну и что. Зато у них были другие проблемы, на?

Смита закрыла глаза. Его настойчивость начала ее раздражать.

— Мохан, пожалуйста, давай не будем говорить об этом. Ты мне небезразличен, но мне неловко, правда.

Он тут же принялся извиняться.

— Прости. Просто это моя работа — я решаю проблемы. И всегда нахожу решение. Поэтому мне и кажется, что жизнь — очередная задачка, которую нужно решить.

Она поцеловала его в щеку.

— Ничего страшного, — сказала она. — Давай просто хорошо проведем оставшееся время вместе.

Он улыбнулся, склонил голову набок и прислушался.

— Абру, — сказал он, и Смита услышала протяжный крик с противоположной стороны дома. Они бросились в спальню. Абру лежала на кафельном полу у кровати и держалась за голову.

— Черт! — воскликнула Смита и присела рядом с плачущим ребенком. — Что случилось, детка? Как ты упала?

Абру безутешно плакала, и Смита осторожно потянула ее за ручку, которой она держалась за голову, и нащупала маленькую шишку.

— Принесешь лед? — попросила она Мохана. Тот уже бежал на кухню.

Смита качала Абру, прижимая к ее голове лед, завернутый в полотенце. Лед растаял, холодная вода потекла по лицу, и девочка высунула язык и стала слизывать капли. Мохан рассмеялся.

— Ей, кажется, нравится, — сказал он.

— Можешь ее забрать? — прошептала Смита. — У меня рука затекла.