Он переедет в Америку? Мохан говорил об этом, как будто речь шла о покупке нового галстука. Прежде она не замечала в нем такой легкомысленности. Он хоть отдает себе отчет в том, как это сложно — переезд? Смита подумала о своих друзьях. Что они скажут? Ужаснутся ли его самонадеянности?

— Мне казалось, ты любишь свою работу, — сказала она.

— Люблю.

— Тогда почему готов так легко ее бросить?

— Потому что тебя я люблю больше.

— Прекрати, Мохан. Ты еще не знаешь, какая я вредная. — Она вымученно рассмеялась, отчаянно пытаясь разрядить обстановку. Но все же его слова ее тронули. Потому что тебя я люблю больше. Разве кто-то из ее бывших готов был ради нее пожертвовать карьерой? Конечно нет. Мало того, еще месяц назад она бы с презрением отнеслась к любому, кто сказал бы такое, посчитала бы этого мужчину зависимым и жалким. Сейчас же она была тронута. Индия ее заколдовала, сделала уязвимой к сентиментальности. Вернувшись в Нью-Йорк, она уже не будет прежней. Она внимательно посмотрела на Мохана; его лицо уже стало родным.

— И где я буду жить? — спросила она. — Не могу же я на неопределенный срок поселиться в «Тадж-Махале»! Это мне не по карману.

— Можешь жить в моей комнате.

— В квартире тети Зарины? И она ничего не скажет?

— Не думаю, — ответил Мохан. — А если она будет против, я могу купить маленькую квартиру.

— На полгода? — не веря своим ушам, спросила Смита. — Пока мы решаем, что будет с Абру?

— Это мелочи, йар.

Смита вдруг увидела себя со стороны: сидит в роскошном бунгало рядом с мужчиной, который предлагает ей купить квартиру, поехать в Америку или остаться в Индии. Смита подумала о Мине, о ее жизни, ее скудости, отсутствии выбора. Чем Смита заслужила такое счастье?

— Не думай об этом, — сказал Мохан, — ты только расстроишься.

— Ты что, читаешь мысли?

— Да, — ответил он. — Но лишь потому, что твое лицо можно читать как книгу.

Смита в изумлении покачала головой.

— Мы сошли с ума. Ты хоть понимаешь, какой безумный разговор мы ведем? Мы почти незнакомы.