– Разве я уже не прикасаюсь?

– Еще нет.

Здесь повсюду темнота. Нет, тусклый лиловый полусвет. Нагая бледность. Кутались в дымящиеся сумерки, вслушиваясь в дышащее безмолвие, в его мерный, внезапный шум. Тут же рядом – на ширму облокотилось вытянувшееся вдоль пола зеркало с закругленными углами. Не без любопытства поглядывали на переливы отблесков, на рассыпавшиеся волосы, на изгибы рук, на исчезающие в темноте очертания, на робкую красоту судорог. Боялись спугнуть их. По-прежнему почти ничего не знающие друг о друге. Мне понадобилось несколько лет, чтобы запомнить цвет ее глаз. Казалось, хлынул сверкающий ливень. И он уже не прекратится.

– Вы когда-нибудь чувствуете удушье?

– Только когда дышу.

– А я задыхаюсь оттого, что никак не могу надышаться тишиной.

– Так и будет, пока смысл здравствует.

– Как, столь недолго?..

Исчезающее существование. Его привычная странность. Сутулая игла секундной стрелки неприметно замедлила свои обороты. Наши ладони все реже и реже ощущали ее мягкие покалывания.

– О чем вы сейчас думаете?

– Позабыла, что мы еще здесь.

– Я и сам едва это замечаю.

– Не помню, если вы еще ждете ответа…

Лежали в лиловой темноте. И на месте стен не было ничего.