Фрэнки ни слова не сказал о вечеринке. Ему, наверное, было все равно, но он позволил Розанне провести себя по всему Денби – в магазин Дэна, и в кафе, и в церковь, и во все остальные местечки, включая комнатушку, где Морин Томпсон теперь делала дамам стрижку и завивку, и повсюду мужчины, женщины и дети хватали его за руку, обнимали и благодарили за службу. Старики покупали ему кофе и просили рассказать им все в подробностях, и Фрэнки рассказывал всякое разное – например, где он служил, где ему больше понравилось, в Африке или во Франции, какая там грязь, как теперь его немецкий, верит ли он в то, что сейчас рассказывают про евреев в лагерях, и что он думает насчет русских. Фрэнк высказывал свое мнение. Но он все время улыбался и кивал, и, послушав несколько таких бесед, Розанна поняла, что Фрэнки совсем не изменился: он слушал больше, чем говорил, а собеседник, расставаясь с ним, еще больше укреплялся в своем мнении, но ничего нового на самом деле не узнавал.

В первые две недели Фрэнки ничего не говорил о будущем или о работе. Несколько раз он ездил на новом тракторе и все еще мог сеять по прямой, но, похоже, он даже не заметил исчезновения кур и скота. На ферме остались только свиньи, да и тех было немного. Повсюду только кукуруза, кукуруза, кукуруза, сплошная кукуруза. Не брал он и ружье, чтобы охотиться на кроликов, хотя он сдвинул доску в стене возле футляра и нашел там восемь долларов, которые разделил между Генри и Клэр. Когда он не водил трактор и не расхаживал по городу в сопровождении кого-нибудь, он ездил в Ашертон на машине Уолтера или гулял по ферме. Должно быть, он раз десять исходил всю ферму вдоль и поперек, а когда Розанна спросила его, зачем он это делает, только провел руками по волосам и сказал:

– Привык, наверное. Уже не могу сидеть сиднем, даже когда двигаться бессмысленно.

– А почему бы тебе не достать твой старый велосипед?

– Хорошая мысль. – Но он не стал этого делать.

Он не ложился допоздна, слушая радио на маленькой громкости, и рано вставал. Уолтер помнил, что когда сам вернулся из Франции, то вел себя так же, и это продолжалось месяцев шесть.

– Меня не было год. Фрэнка не было четыре, так что у него это, наверное, продлится два года.

– Он, кажется, не пьет, – заметила Розанна.

– Не пьет.

– Точно?

– Ну, матушка, я за ним не слежу. Солдаты пьют. Для них это обычное дело. Достойная, хорошо организованная армия выдает им алкоголь, как в Британии.

– Ох, ради всего святого, Уолтер!

– Ну, а чем мы, по-твоему, занимались в свободное время во Франции? Большинство из нас умели делать перегонный куб, и у нас было полно вина, которое нужно было превратить в бренди.